Преемник: Виктор Михайлович Чебриков Вероисповедание: Рождение: 27 декабря (1918-12-27 )
село Огиевка , Сквирский уезд , Киевская губерния , Украинская Народная Республика Смерть: 29 февраля (2008-02-29 ) (89 лет)
Москва Место погребения: Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). Династия: Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). Имя при рождении: Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). Отец: Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). Мать: Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). Супруг: Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). Дети: Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). Партия: Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). Образование: Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). Учёная степень: Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). Сайт: Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). Военная служба Годы службы: - Принадлежность: СССР 22x20px СССР Род войск: Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). Звание: Генерал армии Командовал: 22px КГБ СССР ;
МВД СССР Сражения: Халхин-Гол
Великая Отечественная война Автограф: Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). Монограмма : Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). Награды:

Орден Ленина	Орден Октябрьской Революции		Орден Трудового Красного Знамени
Орден Отечественной войны I степени	Орден Красной Звезды	Орден Красной Звезды	Орден Красной Звезды
40px	Медаль «За боевые заслуги»	Юбилейная медаль «За доблестный труд (За воинскую доблесть). В ознаменование 100-летия со дня рождения Владимира Ильича Ленина»	40px
Медаль «За оборону Москвы»	Медаль «За оборону Кавказа»	Медаль «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.»	40px
40px	40px	40px	40px
40px	40px	40px	40px
40px	40px	40px	40px

Иностранные награды :

Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).

Ошибка Lua в Модуль:CategoryForProfession на строке 52: attempt to index field "wikibase" (a nil value).

Вита́лий Васи́льевич Федорчу́к (27 декабря 1918 года - 29 февраля 2008 года) - советский государственный и военный деятель, генерал армии (). Председатель КГБ СССР (), министр внутренних дел СССР ( -). Член ВКП(б) с 1940 года .

Биография

В органах госбезопасности с марта 1939 года . Служил помощником оперативного уполномоченного особого отдела НКВД Уральского Военного Округа . С начала Великой Отечественной войны - заместитель начальника особого отдела НКВД 82-й мотострелковой дивизии на Западном фронте . В -1943 годах - начальник особого отдела НКВД танковых бригад на Калининском , Западном и Северо-Кавказском фронтах . С 1943 года - заместитель начальника отдела контрразведки СМЕРШ Ярославского, в -1949 годах - Калининского гарнизонов .

В январе 1986 года был освобождён М. С. Горбачёвым от министерской должности и зачислен в Группу генеральных инспекторов Министерства обороны СССР , ликвидированную в 1992 году. Тогда был уволен в отставку. По характеристике Е. К. Лигачёва был "очень сухая, бледная личность с не очень большим интеллектом" .

Награды

• 2 ордена Трудового Красного Знамени (1973, 1980)
• орден Отечественной войны 1-й ст.
• 3 ордена Красной Звезды (1943, 1952)
• медали.
• Знак «Почётный сотрудник госбезопасности» (1965 г.),
• Орден «За заслуги перед народом и отечеством» I и II степени (ГДР , 1970)
• Орден «За заслуги перед отечеством» (ГДР , 1975)
• Орден «9 сентября» 1 степени (НРБ , 1974)
• Орден Красного Знамени (ЧССР , 1970)
• Офицер ордена Возрождения Польши (ПНР , 1972)
• Орден Сухэ-Батора (МНР)
• Орден За военные заслуги (МНР)
• Орден Полярной звезды (МНР)

Воинские звания

• лейтенант (1939)
• младший лейтенант государственной безопасности (1939)
• лейтенант государственной безопасности (1940)
• старший лейтенант государственной безопасности (1941)
• майор государственной безопасности (1939)
• подполковник (1947)
• полковник (1951)
• генерал-майор (18.02.1958)
• генерал-лейтенант (27.10.1967)
• генерал-полковник (14.12.1970)
• генерал армии (17.12.1982)

Напишите отзыв о статье "Федорчук, Виталий Васильевич"

Примечания

Литература

• Дегтярев К. СМЕРШ. - М .: Яуза Эксмо, 2009. - С. 641-642. - 736 с. - (Энциклопедия спецслужб). - 4000 экз. - ISBN 978-5-699-36775-7.

Ссылки

Предшественник: генерал армии Юрий Владимирович Андропов	Председатель КГБ СССР 30 px 26 мая - 17 декабря	Преемник: генерал армии Виктор Михайлович Чебриков
Предшественник: генерал армии Николай Анисимович Щёлоков	Министр внутренних дел СССР 17 декабря - 24 января	Преемник: генерал - полковник Александр Владимирович Власов

Просмотр этого шаблона Герб Российской империи Российская империя (1802-1917) Герб Российской республики Временное правительство (1917) 20px Белое движение (1918-1919) Герб РСФСР РСФСР (1917-1931) Герб СССР Советский Союз (1934-1960) Герб РСФСР РСФСР (1955-1966) – К Марии, там Дин погиб... Ну, давай же!!! – нетерпеливо крикнула подружка. Я сразу же вспомнила маленькую, черноглазую Марию, у которой был один-единственный друг – её верный Дин... – Уже иду! – всполошилась я и быстро кинулась за Стеллой на «этажи»... Нас опять встретил тот же хмурый, зловещий пейзаж, на который я уже почти не обращала внимания, так как он, как и всё остальное, после стольких хождений в Нижний Астрал, стал для нас почти что привычным, насколько можно было привыкнуть к такому вообще... Мы быстренько осмотрелись вокруг, и тут же увидели Марию... Малышка, сгорбившись, сидела прямо на земле, совершенно поникшая, не видя и не слыша ничего вокруг, и только ласково гладила замёрзшей ладошкой мохнатое, неподвижное тело «ушедшего» друга, как бы пытаясь этим его разбудить... Суровые, и горькие, совсем не детские слёзы ручейками струились из её грустных, потухших глаз, и, вспыхивая блестящими искорками, исчезали в сухой траве, орошая её на мгновение чистым, живым дождём... Казалось, весь этот и без того уже достаточно жестокий мир стал для Марии теперь ещё более холодным и ещё более чужим... Она осталась совсем одна, такая удивительно хрупкая в своей глубокой печали, и некому больше было её ни утешить, ни приласкать, ни хотя бы просто по-дружески защитить... А рядом с ней, огромным, неподвижным бугром лежал её лучший друг, её верный Дин... Она жалась к его мягкой, мохнатой спине, бессознательно отказываясь признавать его смерть. И упорно не желала его покидать, как будто зная, что даже сейчас, после смерти, он всё ещё также верно её любил и также искренне оберегал... Ей очень не хватало его тепла, его сильной «мохнатой» поддержки, и того привычного, надёжного, «их мирка», в котором обитали только лишь они вдвоём... Но Дин молчал, упорно не желая просыпаться... А вокруг него шныряли какие-то маленькие, зубастые существа, которые так и норовили ухватить хотя бы малый кусок его волосатой «плоти»... В начале Мария ещё пыталась отгонять их палкой, но, увидев, что нападавшие не обращали на неё никакого внимания, махнула на всё рукой... Здесь так же, как и на «твёрдой» Земле, существовал «закон сильного», но когда этот сильный погибал – те, кто не могли достать его живым, теперь же с удовольствием старались наверстать упущенное, «отведав» его энергетического тела хотя бы мёртвым... От этой горестной картины у меня резко заныло сердце и по предательски защипало в глазах... Мне стало вдруг дико жаль эту чудесную, храбрую девчушку... И я не могла даже себе представить, как же сможет она, бедняжка, совсем одинокой, в этом страшном, зловещем мире, за себя постоять?! Стеллины глаза тоже вдруг влажно заблестели – видимо, её посетили схожие мысли. – Прости меня, Мария, как же погиб твой Дин? – наконец-то решилась спросить я. Девчушка подняла на нас свою заплаканную мордашку, по-моему даже не понимая, о чём её спрашивают. Она была очень далеко... Возможно там, где её верный друг был ещё живой, где она не была такой одинокой, где всё было понятно и хорошо... И малышка никак не хотела сюда возвращаться. Сегодняшний мир был злым и опасным, а ей больше не на кого было опереться, и некому было её защищать... Наконец-то, глубоко вздохнув и геройски собрав свои эмоции в кулачок, Мария поведала нам грустную историю Дининой смерти... – Я была с мамой, а мой добрый Дин, как всегда, нас стерёг... И тут вдруг откуда-то появился страшный человек. Он был очень нехороший. От него хотелось бежать, куда глаза глядят, только я никак не могла понять – почему... Он был таким же, как мы, даже красивым, просто очень неприятным. От него веяло жутью и смертью. И он всё время хохотал. А от этого хохота у нас с мамой стыла кровь... Он хотел забрать с собой маму, говорил, что она будет ему служить... А мама вырывалась, но он, конечно же, был намного сильнее... И тут Дин попробовал нас защитить, что раньше ему всегда удавалось. Только человек был наверняка каким-то особенным... Он швырнул в Дина странное оранжевое «пламя», которое невозможно было погасить... А когда, даже горящий, Дин попытался нас защитить – человек его убил голубой молнией, которая вдруг «полыхнула» из его руки. Вот так погиб мой Дин... И теперь я одна. – А где же твоя мама? – спросила Стелла. – Мама всё здесь же, – малышка смутилась.– Просто она очень часто злится... И теперь у нас нет защиты. Теперь мы совсем одни... Мы со Стеллой переглянулись... Чувствовалось, что обоих одновременно посетила та же самая мысль – Светило!.. Он был сильным и добрым. Оставалось только надеяться, что у него возникнет желание помочь этой несчастной, одинокой девчушке, и стать её настоящим защитником хотя бы до тех пор, пока она вернётся в свой «хороший и добрый» мир... – А где теперь этот страшный человек? Ты знаешь, куда он ушёл? – нетерпеливо спросила я. – И почему он не взял-таки с собой твою маму? – Не знаю, наверное, он вернётся. Я не знаю, куда он пошёл, и я не знаю, кто он такой. Но он очень, очень злой... Почему он такой злой, девочки? – Ну, это мы узнаем, обещаю тебе. А теперь – хотела бы ты увидеть хорошего человека? Он тоже здесь, но, в отличие от того «страшного», он и правда очень хороший. Он может быть твоим другом, пока ты здесь, если ты, конечно, этого захочешь. Друзья зовут его Светило. – О, какое красивое имя! И доброе... Мария понемножечку начала оживать, и когда мы предложили ей познакомиться с новым другом, она, хоть и не очень уверенно, но всё-таки согласилась. Перед нами появилась уже знакомая нам пещера, а из неё лился золотистый и тёплый солнечный свет. – Ой, смотрите!.. Это же солнышко?!.. Оно совсем, как настоящее!.. А как оно попало сюда? – ошарашено уставилась на такую необычную для этого жуткого места красоту, малышка. – Оно и есть настоящее, – улыбнулась Стелла. – Только его создали мы. Иди, посмотри! Мария робко скользнула в пещеру, и тут же, как мы и ожидали, послышался восторженный визг... Она выскочила наружу совершенно обалдевшая и от удивления всё никак не могла связать двух слов, хотя по её распахнутым от полного восторга глазам было видно, что сказать ей уж точно было что... Стелла ласково обняла девочку за плечи и вернула её обратно в пещеру... которая, к нашему величайшему удивлению, оказалась пустой... – Ну и где же мой новый друг? – расстроено спросила Мария. – Разве вы не надеялись его здесь найти? Стелла никак не могла понять, что же такое могло произойти, что заставило бы Светило покинуть свою «солнечную» обитель?.. – Может что-то случилось? – задала совершенно глупый вопрос я. – Ну, естественно – случилось! Иначе он бы никогда отсюда не ушёл. – А может здесь тоже был тот злой человек? – испуганно спросила Мария. Честно признаться, у меня тоже мелькнула такая мысль, но высказать её я не успела по той простой причине, что, ведя за собой троих малышей, появился Светило... Детишки были чем-то смертельно напуганы и, трясясь как осенние листики, боязливо жались к Светилу, боясь от него отойти хоть на шаг. Но детское любопытство вскоре явно пересилило страх, и, выглядывая из-за широкой спины своего защитника, они удивлённо рассматривали нашу необычную тройку... Что же касалось нас, то мы, забыв даже поздороваться, вероятно, с ещё большим любопытством уставились на малышей, пытаясь сообразить, откуда они могли взяться в «нижнем астрале», и что же всё-таки такое здесь произошло... – Здравствуйте, милые... Не надо вам было сюда приходить. Что-то нехорошее здесь происходит... – ласково поздоровался Светило. – Ну, хорошего здесь вряд ли можно было бы ожидать вообще... – грустно усмехнувшись, прокомментировала Стелла. – А как же получилось, что ты ушёл?!... Ведь сюда любой «плохой» мог за это время явиться, и занять всё это... – Что ж, тогда ты бы обратно всё «свернула»... – просто ответил Светило. Тут уж мы обе на него удивлённо уставились – это было самое подходящее слово, которое можно было употребить, называя данный процесс. Но откуда его мог знать Светило?!. Он ведь ничего в этом не понимал!.. Или понимал, но ничего об этом не говорил?... – За это время много воды утекло, милые... – как бы отвечая на наши мысли, спокойно произнёс он. – Я пытаюсь здесь выжить, и с вашей помощью начинаю кое-что понимать. А что привожу кого, так не могу я один такой красотой наслаждаться, когда всего лишь за стеной такие малые в жутком ужасе трясутся... Не для меня всё это, если я не могу помочь... Я взглянула на Стеллу – она выглядела очень гордой, и, конечно же, была права. Не напрасно она создавала для него этот чудесный мир – Светило по-настоящему его стоил. Но он сам, как большое дитя, этого совершенно не понимал. Просто его сердце было слишком большим и добрым, и не желало принимать помощь, если не могло делиться ею с кем-то другим... – А как они здесь оказались? – показывая на испуганных малышей, спросила Стелла. – О, это длинная история. Я время от времени их навещал, они к отцу с матерью с верхнего «этажа» приходили... Иногда к себе забирал, чтобы от беды уберечь. Они же малые, не понимали, насколько это опасно. Мама с папой были здесь, вот им и казалось, что всё хорошо... А я всё время боялся, что опасность поймут, когда уже поздно будет... Вот и случилось только что это же самое «поздно»... – А что же такого их родители натворили, что попали сюда? И почему они все «ушли» одновременно? Они погибли что ли? – не могла остановиться, сердобольная Стелла. – Чтобы спасти своих малышей, их родителям пришлось убить других людей... За это здесь и платили посмертно. Как и все мы... Но сейчас их уже и здесь больше нет... Их нигде нет более... – очень грустно прошептал Светило. – Как – нет нигде? А что же случилось? Они что – и здесь сумели погибнуть?! Как же такое случилось?.. – удивилась Стелла. Светило кивнул. – Их убил человек, если «это» можно назвать человеком... Он чудовище... Я пытаюсь найти его... чтобы уничтожить. Мы сразу же дружно уставились на Марию. Опять это был какой-то страшный человек, и опять он убивал... Видимо, это был тот же самый, кто убил её Дина. – Вот эта девочка, её зовут Мария, потеряла свою единственную защиту, своего друга, которого тоже убил «человек». Я думаю, это тот же самый. Как же мы можем найти его? Ты знаешь? – Он сам придёт... – тихо ответил Светило, и указал на жмущихся к нему малышей. – Он придёт за ними... Он их случайно отпустил, я ему помешал. У нас со Стеллой поползли по спинам большие-пребольшие, шипастые мурашки... Это звучало зловеще... А мы ещё не были достаточно взрослыми, чтобы кого-то так просто уничтожать, и даже не знали – сможем ли... Это в книгах всё очень просто – хорошие герои побеждают чудовищ... А вот в реальности всё гораздо сложнее. И даже если ты уверен, что это – зло, чтобы побеждать его, нужна очень большая смелость... Мы знали, как делать добро, что тоже не все умеют... А вот, как забирать чью-то жизнь, даже самую скверную, научиться ни Стелле, ни мне, пока ещё как-то не пришлось... И не попробовав такое, мы не могли быть совершенно уверены, что та же самая наша «смелость» в самый нужный момент нас не подведёт.

Родился 27 декабря 1918 года в селе Огнёвка Ружинского района Житомирской области (УССР) в крестьянской семье. В юности Федорчук мечтал стать журналистом: в 1934 году он устроился на работу в многотиражные издания, работал в районных газетах Житомирской и Киевской областей.

На военной службе состоял с 1936 года. Окончил Киевское военное училище связи (1939), после чего он был принят на службу в органы военной контрразведки. Высшее образование получил позднее, окончив Высшую школу КГБ при Совете Министров СССР (1960). В начале службы по распределению Федорчук направлен на Дальний Восток, там оказался в числе участников вооружённого конфликта на реке Халхин-Гол.

В органах госбезопасности - с марта 1939 года, членом ВКП(б) был с 1940 года. Служил помощником оперативного уполномоченного особого отдела НКВД Уральского Военного Округа. С начала Великой Отечественной войны - заместитель начальника особого отдела НКВД 82-й мотострелковой дивизии на Западном фронте. В 1942-1943 годах - начальник особого отдела НКВД танковых бригад на Калининском, Западном и Северо-Кавказском фронтах. С 1943 года - заместитель начальника отдела контрразведки СМЕРШ Ярославского, в 1944-1949 годах - Калининского гарнизонов.

В 1949 году Виталий Васильевич был назначен начальником отдела Управления особых отделов МГБ СССР по МВО, через год - по Центральной группе войск. В 1952 году он был понижен до заместителя начальника возглавляемого им ранее Управления. С 1955 года - заместитель начальника, с 1958 года - начальник особого отдела КГБ по МВО. В 1963 году стал заместителем начальника, а вскоре начальником Управления особых отделов КГБ СССР Группы советских войск в Германии.

В 1967 году Федорчук становится начальником Третьего Управления КГБ при Совете Министров СССР. С 18 июля 1970 года он становится председателем КГБ при Совете Министров Украинской ССР.

С 26 мая по декабрь 1982 года (между переходом Ю.Андропова в секретари ЦК и его приходом к власти) - председатель КГБ СССР.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 17 декабря 1982 года Федорчук назначен министром внутренних дел СССР с освобожднием от обязанностей председателя КГБ; в тот же день газета «Правда» сообщила о присвоении ему звания «генерал армии». В должности министра сменил Н. А. Щёлокова, против которого было возбуждено уголовное дело. Как «человек Андропова»

В начале 1986 года, когда новый генеральный секретарь ЦК КПСС М. С. Горбачёв решается на кадровое обновление в партийных рядах, Федорчук оказался освобождённым от министерской должности и был зачислен в группу генеральных инспекторов Министерства обороны СССР, членом которой оставался до 1991 года.

Лучшие дня

Человек, который видел ангела Посетило:207

Драма человека, которому было дано все

КГБ. Председатели органов госбезопасности. Рассекреченные судьбы Млечин Леонид Михайлович

Глава 15 ВИТАЛИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ ФЕДОРЧУК

ВИТАЛИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ ФЕДОРЧУК

В один из последних майских дней 1982 года я зашел в редакцию журнала «Пограничник», от которого несколько раз ездил в командировки на пограничные заставы. Журналисты в зеленых фуражках, сами несколько изумленные, встретили меня новой ведомственной шуткой:

- Мы теперь не просто чекисты, а федорчукисты!

Журнал принадлежал политуправлению пограничных войск, входивших в состав КГБ СССР, но и служившие там опытные полковники и подполковники впервые услышали о Виталии Васильевиче Федорчуке, внезапно переведенном в Москву с Украины и назначенном председателем КГБ вместо Андропова.

У Андропова были уже довольно известные в узких кругах заместители. Один из них, Виктор Михайлович Чебриков, считался его правой рукой и, видимо, мог рассматриваться как наиболее вероятный преемник Юрия Владимировича.

А если генеральный секретарь не хотел продвигать кого-то из чекистского аппарата, то логично было бы назначить на Лубянку очередного политика, как это происходило все последние годы после Серова: Шелепин, Семичастный и Андропов были людьми со стороны. Но почему вдруг на ключевую должность назначается никому не ведомый киевский чекист? Чиновная Москва могла только гадать.

«ДНЕПРОПЕТРОВСКИЙ КЛАН»

Виталий Васильевич Федорчук родился в Житомирской области в крестьянской семье 27 декабря 1918 года. Закончил семилетку и захотел стать журналистом. В 1934 году его взяли в многотиражку, потом он поработал в районных газетах в Житомирской и Киевской областях. В 1936-м поступил в Киевское военное училище связи и с тех пор не снимал погоны. После училища его взяли в военную контрразведку. Он успел попасть на Халхин-Гол, где шли бои с японцами.

Образование получил позже, окончив Высшую школу КГБ.

Военная контрразведка была недреманным оком госбезопасности в войсках. Агенты иностранных разведок военным контрразведчикам попадались редко и обычно в Москве, где у агента есть возможность вступить в контакт со своими нанимателями. В армейских частях, раскиданных по всей стране, расквартированных в медвежьих углах, шпионы не попадались. Поэтому контрразведчики следили за порядком, за поведением офицеров на службе и дома - благо жилой городок рядом с частью.

Контрразведчики носили форму того рода войск, в которых служили, но за редким исключением строевые и штабные офицеры их за своих не принимали. Кому же нравится неотступно следящий за тобой контролер?

Сотрудники районного или городского отдела КГБ были известны только местному начальству и собственной агентуре. А в воинской части все знали, кто строевой командир, кто штабист, а кто особист.

Сотрудник районного или городского отдела КГБ при всем желании не в состоянии был охватить вниманием каждого жителя своего района. А у особиста круг опекаемых меньше, и он вполне мог испортить жизнь любому солдату или офицеру в своей части.

Так что служба в военной контрразведке накладывала на офицеров определенный отпечаток: они привыкли, что товарищи по службе считают их церберами и не любят.

Кроме того, суровый армейский быт и простота гарнизонных нравов лишали особистов того лоска, который присутствовал у чекистов в других оперативных управлениях, где учили умению найти подход к человеку, расположить его к себе, улыбаться и рассказывать анекдоты. Впрочем, все это не означает, что все офицеры плохо относились к сотрудникам особых отделов.

Военный разведчик генерал-майор Виталий Александрович Никольский рассказывал мне:

Сразу после войны я служил в Австрии, и у меня был исключительно, на мой взгляд, полезный агент. Он служил в западногерманской разведке и давал прекрасный материал о создававшемся тогда бундесвере. Я ему хорошо платил. Прощаясь после каждой встречи, мы чуть ли не целовались.

Вдруг Никольского пригласил будущий председатель КГБ СССР Виталий Федорчук, тогда он был заместителем начальника военной контрразведки советских оккупационных войск в Австрии.

Федорчук сказал Никольскому:

Ты от этого агента избавляйся немедленно. Он редкая сволочь: после каждой встречи с тобой пишет своему немецкому начальству подробную докладную и еще от себя добавляет. Выяснилось, что начальника моего агента завербовали «соседи» разведчики из КГБ и узнали, что «мой» на самом деле ведет двойную игру. Так что Федорчук избавил меня от крупных неприятностей…

Виталий Васильевич успешно продвигался по служебной лестнице, но карьерный взлет начался, когда он подружился с другим профессиональным контрразведчиком Георгием Карповичем Циневым.

Генерал Цинев входил в могущественный при Брежневе «днепропетровский клан». В этом городе еще перед войной начинал сам Леонид Ильич. Людей, которые там с ним работали, он впоследствии расставлял на ключевые посты в партии и правительстве.

Цинев родился в 1907 году на Украине, окончил Днепропетровский металлургический институт. Диплом этого института получили также будущий глава правительства Николай Александрович Тихонов, заместитель главы правительства Игнатий Трофимович Новиков, управляющий делами ЦК КПСС Георгий Сергеевич Павлов, министр внутренних дел Николай Анисимович Щелоков. А в соседнем Днепродзержинске вместе с Брежневым заканчивал Металлургический институт его будущий помощник Георгий Эммануилович Цуканов. Все это были преданные Брежневу люди, его надежная команда.

После института Цинев недолго работал на заводе. Как и Брежнев, перешел на партийную работу - заведовал отделом, потом стал секретарем Днепропетровского горкома. А секретарем обкома был Леонид Ильич Брежнев.

В 1941 году они оба ушли на фронт. Цинева назначили комиссаром артиллерийского полка, потом он стал заместителем начальника политуправления Калининского фронта, начальником политотдела армии. С 1945-го работал в Союзнической комиссии по Австрии. Там же служил и Виталий Васильевич Федорчук.

Цинев закончил Военную академию Генерального штаба, но в армии не остался. С партийно-политической работы его в 1953-м, когда МВД очищали от бериевских кадров, перевели в органы госбезопасности.

Когда Брежнев стал первым секретарем ЦК, Цинев возглавил Третье управление КГБ - органы военной контрразведки. Но с тогдашним председателем комитета, Владимиром Ефимовичем Семичастным, отношения у него не складывались. Семичастный чувствовал себя уверенно, он и по характеру был такой, и к тому же принадлежал к мощной группе «комсомольцев», которые «днепропетровцев» недолюбливали.

Владимир Ефимович рассказывал:

У Цинева были дружки - секретарь парткома комитета и еще заведующий сектором отдела административных органов ЦК партии, который КГБ ведал. К ним примыкал Виктор Иванович Алидин, тоже брежневский человек. Он был начальником Седьмого управления - наружное наблюдение и охрана дипломатического корпуса. Алидин на меня обижен был, что я ему не давал на первый план продвинуться. А он все доказывал, что контрразведка начинается с наружного наблюдения.

Алидин ко мне с этим пришел, я его отчитал. Тогда он на партактиве выступил. Я говорю: «Не хотел я это выносить, но Виктор Иванович напросился». И под аплодисменты я ему с шуткой-прибауткой все разъяснил… Он был с большим апломбом, но к амбиции ему не хватало амуниции. Он потом стал начальником важнейшего Московского управления КГБ. Я бы его на такой ответственный пост никогда не посадил. Я знал его потолок и его способности.

Цинев возглавлял Третье управление, но не был членом коллегии, и его люди на одном совещании подняли этот вопрос.

А у меня в кабинете, - рассказывал Семичастный, - подключены все залы для совещаний. Если идет какое-то оперативное совещание, я мог подключиться и послушать, что там говорят. Вдруг слышу, подчиненные Цинева, Федорчук в том числе, говорят, что начальник Третьего управления должен быть членом коллегии Комитета госбезопасности.

К Федорчуку я, кстати, не очень хорошо относился. Он был тогда начальником военной контрразведки в группе войск в Германии. Я приезжал к нему с инспекцией, не все там было хорошо. Потом у него сын, двадцатилетний парень, из его табельного оружия застрелился, было расследование…

Я на следующее утро пришел и выдал им на полную катушку: «Я утвердил вам план совещания, разве там значится вопрос о структурных преобразованиях в комитете? Или о комплектовании коллегии КГБ? Разве это на вашем совещании решается? Если вам нечего обсуждать, закругляйтесь и заканчивайте. А кому быть членом коллегии - это позвольте мне решать…»

Через три дня Николай Иванович Савинкин, заведующий отделом административных органов ЦК КПСС, позвонил председателю КГБ:

Вот у вас было совещание. Вы там грубовато, жестко…

Семичастный его оборвал:

Знаешь, ты в это не вмешивайся. Ты, наоборот, повоспитывай Цинева и других. Кому в коллегию КГБ входить - мы с тобой отвечаем за эти вопросы. А не Цинев. Кто он такой?

Буквально в тот же день Цинев пришел к Семичастному, просил прощения, что так получилось, уверял, что он ни в чем не виноват. Семичастный оправданий не принял:

Как это - не виноват? Это ты собрал совещание. Это твои подчиненные высказывались. Почему зашла речь о таких вопросах?

Семичастный попытался избавиться от Цинева и предложил назначить его начальником Высшей школы КГБ. Тот покорно согласился. Через два дня Семичастному позвонил Брежнев:

Володя, зачем ты выставляешь Цинева?

Как выставляю? Я его на самостоятельную работу перевожу. А он что, к вам жаловаться приходил?

Нет, он случайно…

Как же случайно, Леонид Ильич? Он у вас три часа сидел на приеме.

Откуда ты знаешь? - всерьез разозлился Брежнев.

Леонид Ильич! Вы человек серьезный и знаете, что я за вами не слежу. Но прежде чем вам позвонить, я в приемной спрашиваю, кто у вас. Я же не могу позвонить вам, если у вас в кабинете сидит иностранец или еще кто-то, при ком наш разговор будет неуместен. Я три часа спрашивал, мне отвечали: у Леонида Ильича генерал Цинев… Значит, он мне дал согласие, а к вам побежал жаловаться. Ну как мне с ним работать?..

От Цинева Семичастный не сумел избавиться. Зато отправил подальше от Москвы другого брежневского человека в КГБ - Семена Кузьмича Цвигуна, который после войны познакомился с Брежневым в Молдавии. Семичастный назначил Цвигуна председателем КГБ Азербайджана, где недавно сам был вторым секретарем ЦК. Цвигун, менее амбициозный человек, чем Цинев, был вполне счастлив, получив самостоятельную работу. Он ходил по комитету и со значением говорил:

Семичастный отдал мне свою республику.

Семичастный до КГБ был вторым секретарем ЦК компартии Азербайджана.

А Цинев был вхож в дом Брежнева, стал другом семьи. Как выразился Семичастный, «мы с Шелепиным не были так близки, как Цинев с Брежневым». После одной зарубежной поездки Брежнев позвонил Семичастному:

Я хотел бы вас с Сашей пригласить на обед с супругами.

Приглашайте, не откажемся.

Хорошо, я сейчас Шелепину тоже скажу.

Вечером Брежнев позвонил еще раз:

Ты не будешь возражать, если на обеде и Цинев будет?

Вы хозяин.

Ну, он твой подчиненный, и Саша у него начальником был, - замялся Брежнев. - Может, неудобно?..

Леонид Ильич, вы хозяин!..

Когда мы пришли на квартиру Брежнева, - вспоминает Семичастный, - Цинев уже был там. Мы с Шелепиным первый раз у первого секретаря дома, чувствовали себя как-то официально, даже оделись соответственно. А Цинев в своей тарелке. Галя анекдоты начала рассказывать, он давай продолжать. Причем анекдоты такие… солдатские.

ГЕОРГИЙ ЦИНЕВ И СЕМЕН ЦВИГУН

После того как Семичастного сменил Андропов, Брежнев сразу предложил ему вернуть Цвигуна из Азербайджана, и Семена Кузьмича назначили заместителем председателя КГБ. Его место в Баку занял Гейдар Алиевич Алиев, который через два года возглавит Азербайджан.

Военную контрразведку преобразовали в главное управление, и Цинев стал членом коллегии, потом заместителем и, наконец, первым заместителем председателя КГБ.

Об их реальной близости к генеральному секретарю можно судить по одной мелкой детали: когда Брежнев уезжал из Москвы или возвращался в столицу, в перечне встречающих-провожающих, помимо членов политбюро и других высших чиновников обязательно значились «заместители председателя КГБ СССР С. К. Цвигун и Г. К. Цинев».

В правительственный аэропорт Внуково они ездили втроем - Андропов как член политбюро, Цвигун как первый заместитель и Цинев как особо приближенный к генеральному секретарю.

Зять Брежнева Юрий Михайлович Чурбанов вспоминает, что Цвигун и Цинев часто бывали на даче у Брежнева: «Они пользовались особым расположением Леонида Ильича».

«Цвигун - рослый, несколько полноватый, с приятными чертами лица, - пишет генерал Борис Гераскин. - В действиях медлительный, сдержанный, говорил с заметным украинским акцентом… В отношениях с подчиненными нередко лукавил: в глаза говорил одно, а делал другое.

Цинев, в противоположность Цвигуну, невысокого роста, обыденной внешности, всегда с наголо бритой головой. Человек живого ума, не лишенный проницательности, весьма энергичный и подвижный. В нем уживались простота, доступность и обманчивая открытость с капризностью, непредсказуемостью, воспримчивостью к сплетням, властолюбием и болезненным стремлением постоянно быть на виду… Цинев никогда ничего не забывал, глубоко таил в себе недоброжелательство и всегда находил возможность свести личные счеты».

Николай Романович Миронов, который до своей трагической смерти руководил отделом административных органов ЦК, знал Цинева еще по Днепропетровску. Он говорил:

Там, где появляется Цинев, обязательно возникает рой подхалимов…

Цвигун и Цинев повсюду сопровождали Андропова. Конечно, эти люди не просто так вокруг Андропова крутились, они были соглядатаями Брежнева. Каждый шаг его и вздох Леонид Ильич знал…

Я бы поставил вопрос принципиально: или этих уберите, или я уйду, - говорил Семичастный.

Андропов такого вопроса перед Брежневым не ставил, молчал, мирился с тем, что его два заместителя пересказывают Брежневу все, что происходит в комитете.

Цинев контролировал Девятое управление КГБ (охрана политбюро) и, как говорят, ведал прослушиванием высших чинов аппарата. Они с Цвигуном следили за тем, кого принимал Андропов, и без приглашения являлись к нему в кабинет на третьем этаже с высоким потолком и бюстом Дзержинского, когда к председателю приезжал министр обороны Дмитрий Федорович Устинов или начальник Четвертого главного управления при министерстве здравоохранения академик Евгений Иванович Чазов.

Генерал Вадим Кирпиченко пишет, что присутствие Цвигуна и Цинева ставило Андропова в сложное положение. Он должен был на них оглядываться, искать к ним особые подходы, заниматься дипломатией вместо того, чтобы требовать результатов в работе. Они оба что-то постоянно докладывали лично Брежневу. Это ставило Андропова в неудобное и щекотливое положение. Иногда Андропов жаловался на условия, в которых ему приходится работать…

Но Юрий Владимирович терпел, он не позволил себе поссориться со своими опасными заместителями, напротив, постарался превратить их в друзей, чтобы избавить себя от лишних неприятностей.

Брежнев особое значение придавал кадрам госбезопасности, сам отбирал туда людей, находил время побеседовать не только с руководителями комитета, но и с членами коллегии КГБ, начальниками управлений.

Бывший начальник управления КГБ по Москве и Московской области генерал Виктор Алидин вспоминает, как у него возникла некая серьезная проблема, решить которую мог только генеральный секретарь. Поскольку Алидин знал Брежнева еще с тех времен, когда оба работали на Украине, он позвонил Леониду Ильичу и попросил о приеме. Тот сразу сказал:

Приходи завтра утром часам к десяти…

Леонид Ильич встретил его радушно, по-товарищески приветливо, вспоминает Алидин. Генеральный секретарь вышел из-за стола, тепло обнял гостя. Они расцеловались…

Брежнев был внимателен и откровенен. Не называя фамилий, рассказывал о сложных взаимоотношениях с некоторыми членами политбюро, которые не во всем его поддерживают. По его подсчетам, баланс сил где-то пятьдесят на пятьдесят.

Обидно, - жаловался Брежнев, - что с некоторыми из них я долгое время работал вместе на Украине.

Алидин понял, о ком идет речь, и горячо поддержал идею увеличить состав политбюро, ввести туда свежие силы, то есть преданных Брежневу людей.

Возник разговор о «молодежной группе» Шелепина, которого к тому времени освободили от работы в аппарате ЦК, перевели в профсоюзы. Леонид Ильич сказал Алидину, что знает о «неблаговидных действиях» этой группы, которая даже вынашивала мысль «упрятать нынешнее руководство в подземелье». Но группа эта небольшая, ее участников мало кто знает в народе, поэтому политической опасности они не представляют.

Мы уже решили этот вопрос организационным путем, - сказал Брежнев.

Провожая Алидина, Леонид Ильич сказал:

Виктор Иванович, если что понадобится, звони, приходи ко мне. Всегда помогу, чем могу…

В день пятидесятилетнего юбилея органов госбезопасности утром Брежнев принимал у себя всю коллегию КГБ. Председатель комитета Юрий Андропов попросил всех подчиненных надеть военную форму. Брежнев с каждым поздоровался за руку, произнес теплые слова. Подойдя к Алидину, генеральный секретарь демонстративно его обнял и сказал Андропову:

Виктор Иванович - мой давний партийный друг.

Андропов понял, что имел в виду Брежнев. Алидин стал членом коллегии КГБ, получил погоны генерал-лейтенанта и орден Ленина. Леонид Ильич полностью доверял Андропову. Тем не менее он ввел в руководство КГБ группу генералов, которые имели прямой доступ к генеральному секретарю и докладывали ему обо всем, что происходит в комитете. Они следили за своим начальником Юрием Андроповым и друг за другом. Таким образом, Брежнев обезопасил себя от КГБ…

При этом каждому из своих верных паладинов Леонид Ильич оказывал знаки внимания.

Начальник столичного управления госбезопасности Виктор Алидин помнит день и даже час - 11.50 16 июня 1980 года, когда у него состоялся разговор с Брежневым - после того, как генеральный секретарь после охоты прислал ему знатный кусок кабанятины.

Генерал Алидин позвонил Брежневу поблагодарить за кабанятину. Брежневу было приятно:

Я не досмотрел, какой-то период не посылал тебе «дары природы», виноват… Кабан требует стопку водки в выходной день вместе с семьей. Обязательно под кабана надо выпить.

Генерал Алидин бодро говорил:

Леонид Ильич, мы, старая гвардия, желаем вам хорошего здоровья. Рады, когда видим вас по телевизору жизнерадостным и бодрым. Докладываю вам, что оперативная обстановка в Москве и Московской области хорошая.

Брежнев с понимаем сказал:

Вашему аппарату трудно. Я не раз говорил Юрию Владимировичу о необходимости помогать московскому управлению. Вы на переднем крае работаете.

Мы ощущаем большую помощь Центрального Комитета, вашу лично, Леонид Ильич! Нам много помогает Юрий Владимирович Андропов. Мы всегда в строю и с задачами справимся…

Леонид Ильич прежде всего ценил преданность.

При этом Цвигун и Цинев между собой не ладили, особенно после того, как Цвигун стал первым заместителем председателя КГБ. Это тоже устраивало Брежнева. Но Цвигун и ушел раньше, освободив Циневу кресло.

СМЕРТЬ СЕМЕНА КУЗЬМИЧА

В газетах о реальных обстоятельствах внезапной смерти первого заместителя председателя КГБ СССР, члена ЦК КПСС, генерала армии Семена Кузьмича Цвигуна, разумеется, не было ни слова.

Но поразительным образом кто-то проведал о том, как именно ушел из жизни Семен Кузьмич, и слух о том, что один из самых доверенных людей генерального секретаря пустил себе пулю в лоб, сразу же распространился по Москве. Но почему? Люди терялись в догадках. Чуть позже пошли разговоры о том, что Цвигуну помогли расстаться с этим светом.

Самым верным доказательством того, что Цвигун ушел из жизни не совсем обычным путем, было отсутствие подписи Брежнева под некрологом первого заместителя председателя КГБ.

Центральный комитет КПСС, президиум Верховного Совета СССР и Совет министров СССР с глубоким прискорбием извещали о том, что «после тяжелой и продолжительной болезни» скончался Семен Кузьмич Цвигун. Но раз некролог не подписали Брежнев, Суслов и Кириленко, то есть все три главных руководителя партии, значит, что-то не так.

Люди, более осведомленные в нравах тогдашней Москвы, постепенно пришли к выводу, что Цвигун оказался в центре скандала вокруг дочери генерального секретаря Галины Леонидовны Брежневой. Любовные похождения Галины Леонидовны, ее близкие отношения с некоторыми сомнительными персонажами активно обсуждались в ту пору в московском обществе.

Многие решили, что это Цвигун приказал арестовать Бориса Ивановича Буряце, интимного друга Галины Брежневой. Ему было тогда двадцать девять лет, намного меньше, чем Галине.

Бориса Буряце называли «цыганом», потому что он пел в театре «Ромэн», в реальности он был молдаванином. После знакомства с Галиной Леонидовной стал солистом Большого театра. Борис Буряце вел завидно веселый образ жизни и ездил на «мерседесе», что в те годы было большой редкостью.

Бориса Буряце обвиняли в соучастии в краже бриллиантов у знаменитой дрессировщицы львов, народной артистки СССР, Героя Социалистического Труда Ирины Бугримовой.

Следственная группа работала быстро, в число подозреваемых попал Борис Буряце. Его арестовали, но он успел попросить о помощи Галину Брежневу. Ее имя возникло в документах следствия.

Тогда говорили, будто следствие по делу об украденных бриллиантах и других аферах, в которых фигурировало имя Галины Брежневой, курировал сам Цвигун.

И когда ему стало ясно, что без допроса Галины Леонидовны не обойтись, Цвигун собрал все материалы о ее сомнительных связях и отправился в ЦК КПСС, ко второму секретарю ЦК Суслову. Цвигун выложил на стол все материалы и попросил разрешения на допрос Галины Леонидовны.

Михаил Андреевич пришел в бешенство и буквально выгнал из своего кабинета Цвигуна, запретив допрашивать дочь генерального секретаря. Генерал Цвигун пришел домой и застрелился. А Суслов так разнервничался, что у него случился инсульт. Его в бессознательном состоянии отвезли из ЦК в спецбольницу, где он вскоре умер…

Эта версия казалась более чем убедительной. Потом, когда арестовали и осудили мужа Галины Брежневой - бывшего первого заместителя министра внутренних дел Юрия Чурбанова - разговоры о том, что семья генерального секретаря погрязла в коррупции, получили подтверждение.

И по сей день многие писатели и историки уверены, что Цвигуна, по существу, вынудили застрелиться, потому что он посмел заняться сомнительными делишками брежневской семьи.

В жизни Семен Кузьмич вовсе не был таким смельчаком, чтобы предпринять нечто рискованное. На самостоятельную игру он был просто не способен. По мнению его сослуживцев, Цвигун не принадлежал к людям, которые решаются спорить с начальством. Напротив, он обходил острые углы. Да и зачем ему было скандалить, рисковать, если до поры до времени (пока он не заболел) все у него было хорошо? А место председателя КГБ он все равно занять бы не смог.

Семен Кузьмич Цвигун родился в 1917 году, был на одиннадцать лет моложе Брежнева. Цвигун окончил Одесский педагогический институт, работал учителем, директором школы, с 1939 года - в НКВД. В 1946 году он получил назначение в министерство государственной безопасности Молдавии, где познакомился с Леонидом Ильичей, когда тот в 1950–1952 годах работал первым секретарем в Молдавии.

Брежнев проникся к Семену Кузьмичу симпатией, которую сохранил до конца жизни.

Благодушный по характеру Цвигун никого особо не обидел, поэтому оставил по себе неплохую память.

Бывший председатель КГБ Владимир Александрович Крючков, который хорошо знал Цвигуна, вспоминает: «Цвигун отличался преданностью друзьям. Не помню случая, чтобы он отказался от какого-либо друга, не имея к этому серьезных оснований, подвел его, не протянул руку помощи. Он помнил друзей детства, юношеских лет, помнил тех, с кем работал в Молдавии, Азербайджане и Таджикистане, и когда те попадали в беду, всегда получали от него помощь и поддержку».

Семен Кузьмич увлекся литературным творчеством. Жена Цвигуна писала прозу, и он тоже стал писать - документальные книги о происках империалистических врагов, а потом романы и киносценарии под прозрачным псевдонимом С. Днепров.

Его книги немедленно выходили в свет, а сценарии быстро воплощались в полнометражные художественные фильмы. Большей частью они были посвящены партизанскому движению, и самого Цвигуна стали считать видным партизаном, хотя всю войну он провел в тылу. Он служил в военной контрразведке в Сталинградской области, но еще до начала боев за город был отозван в Оренбургскую область.

В фильмах, поставленных по его сценариям, главного героя, которого Цвигун писал с себя, неизменно играл Вячеслав Тихонов. Невысокого роста, полный, Семен Кузьмич ничем не был похож на популярного артиста, кумира тех лет, но, вероятно, в мечтах он видел себя именно таким…

Цвигун (под псевдонимом «генерал-полковник С. К. Мишин») был и главным военным консультантом знаменитого фильма «Семнадцать мгновений весны», поставленного Татьяной Лиозновой по сценарию Юлиана Семенова, и серьезно помог съемочной группе.

Семичастный по этому поводу едко сказал:

Если бы это при мне происходило, я бы Цвигуна вызвал и сказал: «У тебя здорово получается, иди в Союз писателей!» Зачем мне первый заместитель, который книги пишет? Я не давал согласия, когда их звали консультантами художественных фильмов. Для этого есть опытные оперативные работники, они дадут нужные советы. А замы должны работать…

Брежнева страсть Цвигуна к изящным искусствам не смущала. Он был снисходителен к мелким человеческим слабостям преданных ему людей. В Цвигуне он не сомневался.

Генерал Владимир Медведев, личный охранник Брежнева, вспоминает, как Леонид Ильич часто просил его:

Соедини меня, Володь, с этим, как его…

Ну, с писателем…

С Цвигуном?

Цвигун в конце разговора, прощаясь, говорил:

Леонид Ильич, граница на замке!

Такая вот у него была шутка.

Брежневская когорта свято блюла интересы своего покровителя, понимая, что без него они и дня не продержатся в своих креслах. Цвигун был одним из самых преданных Брежневу людей. Никогда в жизни он не сделал бы ничего, что могло повредить Леониду Ильичу.

Теперь уже известно, что никакого «дела Галины Брежневой» не существовало. Она действительно была знакома с некоторыми людьми, попавшими в поле зрения правоохранительных органов. Но ими занималась милиция, а не госбезопасность. Цвигун тут вовсе был ни при чем.

Так что же произошло с Цвигуном в тот январский день?

Семен Кузьмич давно и тяжело болел, у него нашли рак легкого. Сначала прогнозы врачей были оптимистическими. Евгений Чазов вспоминает: «Цвигун был удачно оперирован по поводу рака легких нашим блестящим хирургом М. И. Перельманом…» Операция прошла удачно, и, казалось, он спасен.

Но избавить его от этой болезни врачам не удалось, раковые клетки распространялись по организму. Он сильно страдал, и состояние его ухудшалось буквально на глазах. Скрыть следы болезни было невозможно. Метастазы пошли в головной мозг, и он стал заговариваться.

Владимир Крючков вспоминает: «В последние несколько месяцев болезнь настолько серьезно поразила его организм, что были дни, когда он вообще не в состоянии был воспринимать информацию и происходящее вокруг. За две недели до самоубийства у меня был с ним короткий разговор по телефону, по ходу которого он путал мое имя и отчество, затруднялся в ответах, не воспринимал мои слова».

Последние месяцы Семен Кузьмич практически не работал. Никто не решался заговорить с ним об уходе на пенсию. Это мог сделать только сам генеральный секретарь. Но Брежнев, зная о плохом состоянии Цвигуна, не собирался портить ему настроение разговором о необходимости покинуть должность. Для него товарищеские отношения с преданными ему людьми были куда важнее интересов дела. Он избавлялся только от тех, кто не был ему нужен.

Не только Цвигуну позволено было до последнего оставаться на месте - член политбюро Андрей Кириленко был совсем плох и с трудом понимал, что происходит вокруг него.

Брежнев не спешил расставаться со старыми соратниками. Его, наверное, даже несколько успокаивало, что его ровесники находятся в худшей форме, чем он сам.

В минуту просветления Цвигун принял мужественное решение - прекратить свои страдания.

Семен Кузьмич застрелился в дачном поселке Усово, где жил на даче номер 43, 19 января 1982 года. Ему было шестьдесят четыре года.

В тот день Цвигун почувствовал себя получше, вызвал машину и поехал на дачу. Там они немного выпили с водителем, который выполнял функции охранника, потом вышли погулять, и Семен Кузьмич неожиданно спросил, в порядке ли у того личное оружие. Тот удивленно кивнул.

Покажи, - приказал Цвигун.

Водитель вытащил из кобуры оружие и протянул генералу. Семен Кузьмич взял пистолет, снял его с предохранителя, загнал патрон в патронник, приставил пистолет к виску и выстрелил. Это произошло в четверть пятого.

Вызванные в Усово врачи службы «Скорой помощи» из Четвертого главного управления при министерстве здравоохранения СССР составили потом подробный отчет, в подлинности которого сомневаться не приходится: «Пациент лежит лицом вниз, около головы обледенелая лужа крови. Больной перевернут на спину, зрачки широкие, реакции на свет нет, пульсации нет, самостоятельное дыхание отсутствует. В области правого виска огнестрельная рана с гематомой, кровотечения из раны нет. Выраженный цианоз лица».

Врачи пытались что-то сделать, проводили реанимационные мероприятия. Но через двадцать минут прекратили и констатировали смерть первого заместителя председателя КГБ СССР.

Академик Чазов вспоминает: «Днем 19 января я был в больнице, когда раздался звонок врача нашей „Скорой помощи“, который взволнованно сообщил, что, выехав по вызову на дачу, обнаружил покончившего с собой Цвигуна. Сообщение меня ошеломило. Я хорошо знал и никогда не мог подумать, что этот сильный, волевой человек, прошедший большую жизненную школу, покончит жизнь самоубийством».

Чазов позвонил Андропову и сказал, что его первый заместитель покончил с собой. Юрий Владимирович попросил Чазова об одном: ни в коем случае ничего не сообщать министерству внутренних дел. Первой на даче Цвигуна должна появиться оперативно-следственная группа КГБ.

Даже в эту минуту Андропов прежде всего подумал о том, как бы не дать лишнего козыря против себя министру внутренних дел Николаю Анисимовичу Щелокову.

Брежнев был потрясен смертью старого товарища, очень переживал, но не поставил свою подпись под некрологом самоубийцы, как священники отказываются отпевать самоубийц и велят хоронить их за оградой кладбища. По неписаной партийной этике считалось, что настоящий коммунист не имеет права покончить с собой. За попытку уйти из жизни (если она оказывалась неудачной) строго наказывали по партийной линии.

Цвигуна похоронили на Новодевичьем кладбище, неподалеку от могилы Хрущева.

МИССИЯ НА УКРАИНЕ

Георгий Карпович Цинев стал первым заместителем председателя КГБ, генералом армии, Героем Социалистического Труда, депутатом Верховного Совета, членом ЦК КПСС.

Во всем КГБ один только Цинев, разговаривая по телефону не называл себя, требуя, чтобы его узнавали по голосу. Став первым замом, он кричал и на заместителей председателя КГБ, и на простых генералов. Цинева многие в комитете ненавидели, он, не задумываясь, ломал людям судьбы.

Он возглавил оперативную группу КГБ во время вторжения в Чехословакию. Цинев расположился в советском посольстве в Праге и постоянно разговаривал с Андроповым по ВЧ - узел связи оперативно развернули в посольском подвале.

Цинев же следил за «политически неблагонадежными» - не за диссидентами, а за теми государственными и партийными чиновниками, кого считали недостаточно надежными и нелояльными к Брежневу.

Цинев в 1967 году разогнал руководство Московского управления КГБ после снятия первого секретаря горкома Николая Егорычева. Брежнев убрал его с должности после смелого выступления Егорычева на пленуме ЦК, где он критиковал политику на Ближнем Востоке и бедственное состояние противовоздушной обороны Москвы.

Цинев кричал на заместителя начальника управления полковника Георгия Леонидовича Котова, который до КГБ был помощником Егорычева в горкоме:

Что вы там со своим Егорычевым задумали? Заговор против Леонида Ильича затеяли?

Котова сняли с должности, много лет он просидел в резидентуре в Канаде.

Цинев контролировал Девятое управление КГБ (охрана политбюро) и, как говорят, ведал прослушиванием высших государственных чиновников. Когда в 1982 году, после смерти Суслова, Андропов перейдет в ЦК, он будет пребывать в уверенности, что и его подслушивают.

Цинев повсюду продвигал людей из военной контрразведки. После того как лейтенант Ильин в 1969 году пытался застрелить Брежнева, начальник Ленинградского управления КГБ (Ильин был из Ленинграда) Василий Тимофеевич Шумилов был снят с должности. По совету Цинева руководителем управления сделали начальника особого отдела Ленинградского военного округа Даниила Павловича Носырева.

А на свое место в военной контрразведке Цинев посадил Виталия Васильевича Федорчука. Он проработал в Третьем главном управлении до 1970 года, когда его назначили председателем КГБ Украины.

Владимир Семичастный:

Я думаю, его отправили в Киев, чтобы он выжил Шелеста. Это была главная задача, чтобы освободить место для Щербицкого. Я уважал Щербицкого, он был выше Шелеста по общему развитию, но в его выдвижении сыграло роль то, что он из днепропетровской компании…

Брежнев очень хотил сменить первого секретаря ЦК Украины Петра Ефимовича Шелеста и поставить на его место своего человека - Владимира Васильевича Щербицкого.

Владимир Семичастный:

Я знаю, как уговаривали прежнего председателя КГБ Украины Виталия Федотовича Никитченко уехать из Киева. Он был очень толковый и разумный человек, до этого заведовал отделом связи и транспорта ЦК Украины. Никитченко стал первым председателем КГБ Украины еще при Серове, в 1954 году получил генеральские погоны, потом был введен в коллегию КГБ СССР. Уговаривал егс сам Брежнев, который через Киев ехал куда-то в Европу, - вспоминает Семичастный. - В Киеве генерального, как всегда, встречало украинское политбюро. Но Брежнев всех отставил в сторону и двадцать минут по перрону ходил с Никитченко - уговаривал ег перебраться в Москву.

Никитченко категорически отказывался. Он не хотел уезжать с Украины, он там пользовался авторитетом. А ему предложили пост начальника Высшей школы КГБ. Но Брежнев его уговорил, и в Киев сразу был назначен Федорчук. Шелеста его появление не обрадовало, но поделать он ничего не мог.

18 июля 1970 года Шелесту позвонил Андропов, предупредил, что в Киев приедет его первый заместитель Цвигун и новый председатель КГБ Украины Федорчук. Шелест сожалел об уходе Никитченко - «разумный работник, имеет свое мнение и может его отстаивать!» Надо понимать, перед московским начальством.

«Ничего хорошего я от этой перемены не жду, - записал в дневник Шелест. - Позвонил мне Андропов, что-то больно обеспокоен, все это не зря, что-то в этой замене кроется».

Первый же крупный разговор с Федорчуком состоялся буквально через два месяца после его приезда в Киев.

«Принял Федорчука, - записал в дневник Шелест. - Он начал заниматься несвойственными делами: превышением власти, контрольными функциями за советским и партийным аппаратом. Звонит утром на работу министрам и проверяет, находятся ли они на работе. Проверяет, как поставлена учеба министров и какая тематика занятий.

Открыто критикует прежнее руководство КГБ - Никитченко, его увлечение „техницизмом“, мол, науку вводили, а агентуру растеряли, да и наружная служба поставлена из рук вон плохо.

Я откровенно высказал Федорчуку все и сказал, что не стоит ему лезть в дела, ему не свойственные. Надо работать, а не заниматься критиканством предшественника. По всему видно, что не понравился ему такой разговор. Думаю и уверен, что действует он не по своей инициативе - не такой он „герой“. Он явно имеет „директиву“ комитета, а комитет без одобрения и прямого указания и санкции Брежнева не мог пойти на такой шаг. Брежнев делает ставку на КГБ как „орудие“ всесторонней информации и укрепления своего личного авторитета в партии…

За всем следят, все доносят, даже ты сам не знаешь, кто это может сделать. Установлена сплошная агентура и слежка. Как это все отвратительно!»

Федорчук попросил Шелеста подписать письмо в ЦК с просьбой увеличить штаты, «надо создавать везде городские и районные отделы… Надо строить дополнительно помещение. Дал согласие. Обсудили вопросы, где разместить специальные курсы, вечернюю школу и специальную школу кулинарии».

Штаты республиканскому комитету увеличили на 660 человек, разрешили создать райотделы в городах.

Федорчук был крайне недоволен работой своего предшественника: «Почему не было настоящей борьбы против националистов?» По его мнению, сделал вывод Шелест, борьба - это когда просто без разбора сажают в тюрьму. Федорчук заявил: «Мы работаем на Союз, мы интернационалисты, и никакой Украины в нашей работе нет».

Шелест записывал: «Федорчук очень интересуется, чем занимается ЦК и Совет министров. Научный отдел в КГБ упраздняется. Федорчук недопустимо груб с аппаратом комитета, высокомерен с товарищами по работе».

Федорчук требовал то одного исключить из Союза писателей, потому что он придерживается антисоветских взглядов, то другого не выбирать в члены-корреспонденты Академии наук, потому что он сын жандарма, требовал арестов.

На мушке КГБ оказался известный литературовед, член-корреспондент Академии наук Дмитрий Владимирович Затонский, сын расстрелянного в 1938 году одного из руководителей советской власти на Украине. Дмитрий Затонский отличался широчайшей образованностью, талантом и свободомыслием, потому стал подозрителен осведомителям КГБ. Ему стали «шить дело».

Петр Шелест был человеком жестоким. Он работал в оборонной промышленности и привык к военной дисциплине. Шелест был на редкость косным и ортодоксальным. Когда в соседней Чехословакии начался процесс обновления, получивший название «пражской весны», Брежнев не случайно включил Шелеста в состав делегации, которая вела переговоры с Александром Дубчеком и другими чехословацкими руководителями. Шелест считал чехословацких руководителей врагами социализма и требовал самых решительных мер.

Но даже Шелест не выдержал и сказал Федорчуку, что они напрасно затеяли игру вокруг Затонского. Записал в дневнике: «Сам Затонский не глупый человек, имеет свое мнение, но подчас у нас и этого довольно, чтобы попасть в крамольные».

Вскоре Щербицкий сменил Шелеста на посту первого секретаря ЦК Компартии Украины. Шелеста для виду сначала перевели в Москву заместителем председателя Совета министров СССР, но продержали всего год и освободили от всех высоких должностей, отправили на пенсию…

Новый хозяин Украины Владимир Васильевич Щербицкий, по идее, должен был испытывать симпатию к Федорчуку. В реальности он чувствовал, что и сам в определенной мере находится «под колпаком» КГБ: ни один шаг Щербицкого не оставался без внимания Федорчука и Цинева. Так что Щербицкий к Федорчуку относился с настороженностью, понимая его крепкие связи в Москве. А Цинев, в свою очередь, обо всем происходящем на Украине напрямую сообщал Брежневу.

Виталий Врублевский, бывший помощник Щербицкого, в книге «Владимир Щербицкий: правда и вымысел», изданной в Киеве, пишет:

«Федорчук внимательно присматривался к окружению Владимира Васильевича и его помощникам… Несколько раз он приглашал меня вместе с женой на обед. Ведь, в свою очередь, тоже наблюдал за ним. Федорчук оказался интересным собеседником. Однако во время встречи я ни на минуту не забывал, что передо мной матерый контрразведчик. И хотя понимал: война - дело суровое, но все равно точила мысль, что на совести собеседника десятки, если не сотни расстрелянных людей. И вряд ли все они были шпионами и диверсантами.

Мысль эта не оставляла меня и тогда, когда Виталий Федорович показывал тщательно подобранную коллекцию магнитофонных кассет (в основном классической музыки), и когда приглашал выпить. А видно было, что выпить этот физически крепкий, точно налитой силой, мужик мог и умел. В беседе похвастался, что как-то, играя в бильярд, перепил самого Якубовского, командующего Киевским военным округом.

О Якубовском, двухметровом гиганте, ходили легенды. Вполне серьезно рассказывали, что, когда Якубовскому докладывали о случаях попадания в вытрезвитель офицеров, он искренне возмущался и никак не мог понять:

Ну выпил свои восемьсот грамм. Чего шуметь? Иди себе тихонько домой…

Однажды Федорчук позвонил и предупредил, что моя фамилия попала в донесение „источника“. Оказывается, мой добрый товарищ не прочь был похвастаться, что я ему протежирую (чего на самом деле не было), да еще в обществе стукача. Пришлось предупредить его, чтобы держал язык за зубами».

Этот эпизод свидетельствует не только о масштабах стукачества, но и о том, что даже партийный аппарат находился под контролем КГБ.

«Припоминается другой, более серьезный случай, - пишет Щербицкий. - Опять же звонит Виталий Федорович и говорит:

Послушай-ка, тезка (это необычное обращение меня сразу же насторожило), а где сейчас твоя благоверная Валерия?

Как где, - отвечаю, - должно быть, дома.

Да нет ее там. Она на твоей служебной машине укатила в Умань. И знаешь с кем? Со своей подружкой Ларисой Скорик. А та спешит на конспиративную встречу с Успенской, недавно вернувшейся из мест не столь отдаленных. Так что предупреди жену, чтобы впредь ее не использовали как прикрытие».

Жена Врублевского писала пьесы и пользовалась популярностью. Когда она приехала во Львов, «в номере гостиницы (бронированном, кстати, обкомом партии) демонстративно учинили обыск. Надежда получить компрометирущие факты не оправдалась. Но тут уж Валерия по-настоящему испугалась, поняв, что с КГБ шутки плохи. Испугалась, конечно, прежде всего за меня…»

Через два года после переезда Федорчука в Киев по всей Украине прошла волна арестов диссидентов. Многие из них после перестройки стали видными деятелями культуры, депутатами украинского парламента.

Поводом стало задержание туриста из Бельгии, которого назвали эмиссаром ОУН - Организации украинских националистов. Он пытался ввезти в страну издания на украинском языке, судя по всему, совершенно безобидные.

«Федорчук начал планомерную работу по искоренению „инакомыслия“ и всякой „идеологической ереси“, - вспоминает Врублевский. - К этому он был хорошо подготовлен, и его тяжелую руку вскоре почувствовали многие… Снова стали печь „дела“. Серьезный удар был нанесен по хельсинкскому движению, инакомыслию, национально сознательной оппозиции. Федорчук на этом „заработал“ орден Ленина. Вместе с идеологическим, моральным террором, вводимым секретарем ЦК КПУ по идеологии Маланчуком репрессивные методы КГБ создавали тяжелую атмосферу…»

По мнению одного из тех, кто был тогда арестован, «власти были напуганы развитием национального движения на Украине. Они понимали, что в 1972 году невозможно было позволить себе такие массовые репрессии, как в 30-е годы, но они прибегнули к самым массовым, допустимым по меркам 70-х годов. Волна арестов коснулась большого количества людей. Вследствие арестов 1972 года национальная жизнь в Украине была парализована надолго. Это было спланировано как военная акция. Обыски проводились одновременно у всех. Акция не была полной неожиданностью после появления генерала Федорчука с его физиономией типичного карателя…»

Генерал армии Филипп Денисович Бобков, который тоже был первым заместителем председателя КГБ, описывает, что в 1974 году в Киеве он встретился со Щербицким. По мнению генерала, Щербицкий отличался здравым подходом к решению вопросов, личной порядочностью. Заговорили и о болезненной тогда теме - эмиграции евреев. Щербицкий спросил Бобкова:

Почему вы препятствуете выезду?

Бобков с удивлением ответил, что у него иное представление: именно здесь, на Украине, главным образом, и чинятся препятствия. Несмотря на личные взгляды Щербицкого, в аппарате первого секретаря ЦК Украины считали, что, открывая дорогу для выезда евреев, «мы тем самым открываем для противника источники закрытой информации».

Вскоре после его разговора со Щербицким, пишет Бобков, «КГБ Украины прислал в Москву записку с предложением резко ограничить выезд из СССР лиц еврейской национальности. Председатель КГБ Украины Федорчук, присутствовавший на этой беседе со Щербицким, явно следовал советам из Москвы, исходившим от ревностных хранителей военных тайн и мало считавшихся с нараставшими внутренними межнациональными конфликтами».

Бобков имел в виду генерала Цинева, озабоченного еврейским вопросом. Мне рассказывал один из ветеранов КГБ, как, решая вопрос о присвоении генеральского звания, Цинев озабоченно спрашивал:

А еврейской крови в нем точно нет?

Виталий Васильевич Федорчук был человеком с определенными принципами.

Тот же Врублевский вспоминает, как уже при Горбачеве на партийном съезде в Москве «перестроившийся» партийный секретарь поливал Брежнева.

Федорчук вполгрлоса сказал Врублевскому:

Вот сволочь, лучше бы он рассказал, какие он песни пел, когда Брежнев посетил их город, и какую саблю, украшенную драгоценными камнями, от имени трудящихся подсунул вождю-маразматику…

НАЙДЕШЬ ШПИОНА, ПОЕДЕШЬ В ОТПУСК

Федорчук проработал на Украине почти двенадцать лет и пользовался полным благорасположением Брежнева. Андропов не спешил представлять Федорчука к званию генерал-полковника. Брежнев напомнил Юрию Владимировичу, что пора это сделать.

Из книги Вся правда об Украине [Кому выгоден раскол страны?] автора Прокопенко Игорь Станиславович

Виталий Кличко У еще одного лидера Евромайдана, знаменитого боксера и руководителя партии «Удар» Виталия Кличко, в отличие от его коллеги и соперника Тягнибока, уже есть квартира в Киеве. Трехуровневые апартаменты депутата площадью 225 квадратных метров выполнены в

Из книги От Руси к России. Очерки этнической истории автора Гумилев Лев Николаевич

Виталий, Витовт и Едигей Литва, как мы помним, в 1386 г. заключила унию с Польшей, закрепленную династическим браком литовского князя Ягайлы и польской королевы Ядвиги. И хотя Ягайло, приняв имя Владислав, начал поддерживать католическую экспансию, ввести Великое княжество

автора Стригин Евгений Михайлович

Пономарев Виталий Андреевич Биографическая справка: Виталий Андреевич Пономарев родился в 1932 году в Кировской области. Образование высшее.В 1961–1970 годы работал на выборной советской и партийной работе. Окончил Высшую школу КГБ СССР и начал службу в органах

Из книги От КГБ до ФСБ (поучительные страницы отечественной истории). книга 1 (от КГБ СССР до МБ РФ) автора Стригин Евгений Михайлович

Прилуков Виталий Михайлович Биографическая справка: Виталий Михайлович Прилуков родился в 1937 году. Образование высшее, окончил Пермский авиационный техникум, Пермский политехнический институт.В 1969–1972 годы - заместитель начальника, начальник сборочного цеха

Из книги Кто предавал Россию автора Каравашкин Виталий Васильевич

Виталий Каравашкин Кто предавал Россию

Из книги 100 знаменитых ученых автора Скляренко Валентина Марковна

ГИНЗБУРГ ВИТАЛИЙ ЛАЗАРЕВИЧ (р. в 1916 г.) Гениальный советский и российский физик-теоретик Виталий Лазаревич Гинзбург родился 4 октября 1916 года в Москве. Будущий ученый был единственным ребенком в типичной еврейской семье.Его отец, Лазарь Ефимович Гинзбург, родился уже

Из книги За кулисами тайных событий автора Ставицкий Василий Алексеевич

Глава 1. Виталий Шеремет и Маргарита Кожекина. Особая миссия генерала Ермолова «Мы обязаны знать, что умышляет Лондон относительно Средней Азии, а по возможности, и далее» Миссия генерала Н. С. Ермолова в Британскую Индию «Большая игра», развернувшаяся в центре Азии между

автора

Королев Виталий Иванович Родился 5 мая 1916 г. в селе Боголюбово Акмолинской области. Окончил 8 классов и 2 курса горного техникума в Копейске, а в 1939 г. - Сталинградскую военную авиационную школу.Свою первую победу командир звена В. Королев одержал 26 июня 1941 г., сбив на своем

Из книги Советские асы. Очерки о советских летчиках автора Бодрихин Николай Георгиевич

Попков Виталий Иванович Один из тех немногих людей, кому суждено было увидеть рукотворный памятник самому себе. Он был поставлен ему как дважды Герою в столице, на Самотеке. Рассказывают, что однажды, когда ветераны собрались в сквере, у памятника, по какому-то юбилейному

Из книги Стрелков и другие [Анатомия одного стратегического конфликта] автора Кургинян Сергей Ервандович

Виталий Гаврилин. Стрельба в стеклянном доме Когда я комментировал выступление казака Бабая (кстати, где он?) и просил не смущать людей очень странной антисоветской риторикой, моим главным аргументом был тот факт, что сколь угодно накаленный белогвардейский пафос не

Из книги Русское старообрядчество [Традиции, история, культура] автора Урушев Дмитрий Александрович

Глава 24. Виталий Выговский Как небо ночное украшено яркими звездами, так земля наша украшена славными подвижниками. Особенно много всегда их было на русском Севере. Ни близость студеного Белого моря, ни лютые зимы, ни бесплодные земли, ни непроходимые леса, ни топкие

Из книги Путин. Замковый камень российской государственности автора Винников Владимир Юрьевич

Виталий Аверьянов. Наш дух не сломлен Силовое поле Русской цивилизации постепенно преображает властьЗа последние два года Путин в эволюции своего государственного мировоззрения прошёл путь больший, чем за предыдущие 11 лет у власти. Однако не стоит обольщаться. Мы не

Из книги Русские землепроходцы – слава и гордость Руси автора Глазырин Максим Юрьевич

Абалаков Виталий Михайлович Абалаков В. М. (1906–1986) и Абалаков Евгений Михайлович (1907–1948), братья-альпинисты, заслуженные мастера спорта.1933 год. Свои восхождения они начинают с Красноярских столбов. В 1933 году Евгений Абалаков, альпинист № 1, поднимается на самую высокую

Из книги Лесной: исчезнувший мир. Очерки петербургского предместья автора Коллектив авторов

Виталий В конце 1935 года маленькое, но сразу же очень лучезарное солнышко появилось и у нас – родился мой брат Виталий. Вместе с ним пришло какое-то иное ощущение себя в этом мире, словно оно получило свое продолжение в пространстве и новую, какую-то двойственную, основу.

Известная шутка гласит, что карьерный рост заканчивается тогда, когда человек достигает уровня своей некомпетентности. Председатель КГБ Виталий Федорчук опроверг это правило: его карьерный рост многократно превысил этот предел. Историю жизни и службы Виталия Федорчука к 20-летию его увольнения из КГБ восстановил обозреватель "Власти" Евгений Жирнов.

"У меня до сих пор мороз по коже пробегает, когда я вспоминаю о первой встрече с министром Федорчуком,— рассказывал мне один из бывших милицейских генералов.— А тогда трясло с утра и почти до конца дня. Он сидел, развалившись в кресле, нога на ногу, без пиджака. Его предшественник Щелоков и никто из руководителей МВД такого себе никогда не позволял. В память врезались его широченные — в ладонь — подтяжки и подошва ботинка, упиравшегося в стол. Я в милиции служил далеко не первый десяток лет. А он разговаривал со мной так, как ни один участковый не позволил бы себе говорить с нашкодившим пацаном-хулиганом. Я поначалу думал: ну, хам, но мало ли у нас людей, которые прошли долгий путь от сохи и так ничему и не научились. Потом я наблюдал за ним во время совещаний, на коллегиях министерства. И у меня появилось ощущение, что у него не все благополучно с психикой..."
Похожего мнения придерживались и другие ветераны МВД, с которыми я говорил. "Маниакально подозрительный тип" и "патологическая личность" были, наверное, самыми мягкими из услышанных мною определений. А некоторые заслуженные сыщики рассказывали, что получали информацию о странностях сексуального поведения Федорчука.
Старые милиционеры — народ предвзятый. Редкого из них не затронули резкие кадровые решения Федорчука. Но о неадекватном поведении шефа, правда, в куда более осторожных выражениях, говорили и служившие под началом Федорчука сотрудники госбезопасности.

"Толку с тебя все равно не будет"
Обстановка, в которой рос будущий глава КГБ, не способствовала укреплению психического здоровья. Родился он на Украине во время гражданской войны, в 1918 году, когда любое село попеременно занимали и грабили то белые, то красные, то зеленые, то немцы. Его отец, как указывал в анкетах Федорчук, до коллективизации был крестьянином-середняком. Подобный статус в начале 20-х означал, что в хозяйстве имелся полный комплект скотины: корова и лошадь. Но после старшего Виталия в семье родились еще шестеро детей. И на иждивении отца оказались, считая бабушку, десять человек. Поэтому старший сын стал помогать отцу уже в пять-шесть лет. Добавьте к этому голод начала 20-х и страшный неурожай 1932 года, когда на Украине умерли миллионы людей, и станет понятно, почему Виталий Федорчук, окончив семилетку, выбрал профессию, далекую от крестьянского труда. Как он опять-таки писал в анкетах, с сентября 1934 года по август 1936 года "работал сотрудником районных газет".
В одном из своих крайне редких интервью Федорчук рассказал, что "может быть, стал бы профессиональным журналистом, не попадись мне редактор со стервозным характером. В общем, не выдержал я — хлопнул дверью и уехал в Киев". Однако некоторые его бывшие подчиненные считают, что причина ухода Федорчука из журналистики была другой: амбиций у него оказалось намного больше, чем способностей; он так и не научился связно и грамотно излагать ни свои, ни чужие мысли. И многие годы спустя всегда имел под рукой человека, писавшего вместо него доклады и выступления.
В Киеве карьера журналиста тоже не задалась. В декабре 1936 года Федорчуку исполнялось 18 лет — его должны были призвать в армию. Но Виталий опередил события и, как он подчеркивал в анкетных жизнеописаниях, добровольно поступил в Киевское военное училище связи имени Калинина. Однако служить офицером-связистом ему так и не пришлось. В декабре 1938 года свежеиспеченный лейтенант приглянулся кадровикам из НКВД, где после прихода Берии происходила полная смена состава. После краткой подготовки в Центральной школе НКВД в Москве Виталия Федорчука направили помощником оперуполномоченного в военную контрразведку — особый отдел НКВД Уральского военного округа. А затем назначили заместителем начальника особого отдела дивизии. Должностной рост вскоре дополнился и ускоренным присвоением звания: Федорчук стал лейтенантом госбезопасности, что приравнивалось к армейскому капитану.
Минимальный уровень подготовки, полученный Федорчуком, в его дивизии казался почти академическим образованием. Обычный пехотный полк за три дня пополнили до численности дивизии новобранцами, которые в глаза не видели винтовок, и отправили в Монголию, где в районе реки Халхин-Гол назревал конфликт с японцами. Самым ярким впечатлением этой малой войны для Федорчука оказалась встреча с командующим Георгием Жуковым, о чем он рассказывал с огромным удовольствием множество раз.
"Произошла она во время дивизионной партконференции. За несколько дней до этого... рубил я дрова, ну и дал себе топором по ноге... Нога, естественно, распухла, и на конференцию пришлось отправиться в валенках. А Жуков терпеть не мог, если кто-то надевал валенки...
И вот в перерыве конференции бежит ко мне начальник политотдела: "Тебя комкор вызывает". Захожу я к Жукову. Не успел представиться, он на меня как закричит: "Ты в каком виде на партконференцию пришел?" В общем, обматерил хорошо. Я говорю: "У меня нога распухла". Он опять ругаться, а потом заявляет: "Иди с моих глаз, толку с тебя все равно не будет". Я ушел.
На второй день снова меня вызывает. Ну, тут уж я надел сапоги, стиснув зубы... Являюсь. А Жуков доволен: "О, совсем другое дело! Оказывается, ты тоже можешь быть человеком, если захочешь"".

"В одиночку не выпивал, с товарищами делился"
В том же звании и должности Федорчук оставался в Монголии до осени 1941 года. "Жили в палатках, страдали,— вспоминал он потом.— Уже и Великая Отечественная война началась. Наконец, в первых числах октября 1941 года, в течение шести дней дивизия была переброшена под Москву". В боях под Москвой Федорчук был ранен, но через неделю, как только раны немного затянулись, настоял на возвращении в дивизию. А вскоре ему предоставили, как с гордостью писал Федорчук, самостоятельную работу — назначили начальником особого отдела танковой бригады. Об этом этапе своей жизни он почему-то особо не распространялся. Может быть, потому, что особые отделы проводили в жизнь сталинский приказ "Ни шагу назад", позволявший расстреливать без суда и следствия трусов и паникеров. Заслуги Федорчука в 1943 году были отмечены двумя орденами Красной Звезды. Однако во время очередного переформирования бригады его перевели в тыл — заместителем начальника отдела Смерша Ярославского гарнизона.
О том, что происходило в Ярославле, Федорчук рассказывал не слишком много, но охотно: "Сидеть пришлось не столько в Ярославле, сколько в лесу. Там тогда шла радиоигра с немецкой разведкой, хлопот мы им доставили немало. Регулярно запускали "дезу", а немцы снимали с фронтов свои резервы и направляли их на указанные нами участки".
На первый взгляд, этому можно поверить. Связист по военному образованию, чекист с опытом, казалось бы, мог руководить подобными операциями. И радиоигра в Ярославле действительно была. Однако началась она задолго до прибытия Федорчука — 1 марта 1943 года, когда в Ярославскую область немцы забросили трех агентов-парашютистов. Называлась игра "Лесники", но использовалась не для дезинформирования противника, а для заманивания в сети Смерша все новых и новых немецких агентов. Немцам сообщали о якобы проведенных диверсиях и постоянно требовали прислать деньги, взрывчатку, бланки документов и новых помощников. В общей сложности в результате этой игры, как вспоминал заместитель руководителя радиоконтрразведки Смерш полковник Дмитрий Тарасов, удалось арестовать шестерых предателей. И в этом наверняка участвовал Федорчук. Однако большого стратегического значения радиоигра не имела. Все планы разрабатывались в Москве, в радиоконтрразведке. Так что на долю ярославских смершевцев оставались лишь второстепенные роли. Это подтверждается и тем, что никаких правительственных наград за радиоигру Федорчук не получил (его, правда, повысили в должности до начальника особого отдела гарнизона) и непрерывно бомбил свое руководство рапортами с просьбой о переводе на фронт. Но его еще несколько лет держали в Ярославле.
"Конечно, ему хотелось немножко преувеличить свои заслуги,— говорил мне один из сослуживцев Федорчука по военной контрразведке.— Начальник особого отдела гарнизона — его потолок. Все знали, что он звезд с неба не хватает. Недалекий, одним словом. Ошибался частенько. Но в Смерше, а потом в нашем Третьем главке в МГБ коллектив был крепкий, своих не выдавали. А он в нашей среде из помощника оперуполномоченного вырос. Начальство поправляло его где надо, подчиненные корректировали его решения, если что не так. Мужик он в целом был неплохой. Хороший, можно сказать. Незлобивый, компанейский. В одиночку не выпивал, с товарищами делился".
Судя по всему, на руку Федорчуку были регулярные чистки в госбезопасности, проходившие в конце 40-х — начале 50-х. Как человека с опытом работы, но без лишних мыслей в голове, его повышали в званиях и должностях. Но справляться со все возрастающим объемом обязанностей ему удавалось с большим трудом. В Австрии, куда его направили заместителем начальника особого отдела центральной группы войск, он прославился тем, что, так и не осилив немецкого, ходил на встречи с агентами-австрийцами вдвоем с переводчиком. "Он ведь привык работать с какой агентурой,— говорил мне бывший высокопоставленный сотрудник контрразведки,— солдаты, сверхсрочники, офицеры. Поставил агента по стойке "смирно" и выслушал его информацию".
После Австрии его направили в особый отдел Московского военного округа. Но и здесь ставший уже генералом Федорчук заваливал всю работу. Куратор округа из Третьего главного управления КГБ дал о нем категорически отрицательный отзыв. Отправить на пенсию не достигшего еще 50 лет генерала не могли. Уволить по болезни тоже невозможно: рослый и крепкий Федорчук отличался отменным здоровьем. Сбагрить его в другое ведомство тоже было неудобно: все бы увидели, какие кадры у "молчи-молчи" (как называли военных контрразведчиков) выслуживают широкие лампасы. И Федорчука перевели заместителем начальника в управление особых отделов группы советских войск в Германии.
Говорят, что в ГДР генерал Федорчук лично возглавил операцию по аресту американского шпиона. Получилось мероприятие, достойное фильмов о Джеймсе Бонде. За вражеским агентом гонялись по всему городу, разбили множество машин, парализовали все движение, но так никого и не поймали. По утверждениям ветеранов, Федорчука за эту оплошность наказали, объявив десять суток домашнего ареста. Затем наказание снизили до пяти суток, которые он так и не отбыл. А вскоре получил должность главного военного чекиста в ГДР. "Это место давало неограниченные возможности по части угождения начальству,— вспоминал подчиненный Федорчука из военной контрразведки,— а в этом он, надо признать, был мастер. Охоту, банкет организовать — тут ему равных поискать".
Так что в 1967 году он возвратился в Москву уже начальником Третьего главка КГБ. "Чем он нас всех подкупил,— рассказывал другой ветеран той же службы,— так это своей незлопамятностью. Его бывший начальник по ГСВГ, который нередко прикладывал его об стол, оказался теперь его подчиненным. Так, Федорчук его вызвал и сказал: "Давай все забудем и будем работать так, будто ничего не было". Поэтому относились к нему хорошо. Правда, суетился он перед начальством чрезмерно. Помню, рассказывали такую историю. Исполнялось 50 лет со дня создания в Красной армии органов военной контрразведки. "Красная звезда" заказала юбилейную статью. Кто-то из писателей наших ее измыслил. Отнесли Федорчуку. А тот побежал к куратору главка — зампреду комитета Семену Кузьмичу Цвигуну. Мол, не хотите ли подписать. У того своих дел полно. Пока вспомнил, пока подумал, пока отказался, дата и прошла. И "Красная звезда" статью не напечатала".

"Щербицкий сразу после избрания пригласил меня на дачу"
Новый виток карьеры Федорчука начался в 1970 году. Про услужливого чекиста вспомнили, когда возник вопрос о замене председателя КГБ Украинской ССР. Формально требовалось усилить борьбу с нарастающим украинским национализмом, для чего был необходим украинец, в котором не было бы ни капли националистического духа. А в аппаратном плане требовалось аккуратно сместить украинского "голову" — первого секретаря ЦК Петра Шелеста, отличавшегося сильным характером и независимостью суждений. Замена ему в лице Владимира Щербицкого была найдена уже давно, но Шелест упорно держал оборону, опираясь на председателя республиканского КГБ Никитченко.
Федорчук всегда отрицал, что играл какую-то роль в смещении Шелеста. Однако вспоминал об этом времени следующее: "О Щербицком у меня сохранились самые лучшие воспоминания... А вот с Шелестом отношения не сложились. Очень амбициозный был человек и при этом малокультурный, ограниченный. Никаких других мнений кроме собственного не признавал, любил самоуправничать. Не нравилось ему, видимо, и то, что меня на Украину прислали из Москвы. Он же заигрывал с националистами, на чем в итоге и погорел, или, как тогда шутили в народе, "прошелестел"... Щербицкий же сразу после своего избрания первым секретарем ЦК КПУ пригласил меня к себе на дачу. И там, подробно обсудив ситуацию, мы договорились, что и впредь будем работать в самом тесном контакте".
Видимо, именно тогда Федорчук утратил чувство меры. Щербицкий его опасался. Московское начальство было далеко. Привычного по военной контрразведке окружения, корректировавшего его поведение, не стало. И Федорчук начал чудить. К примеру, в выходные дни он ездил по Киеву, записывая номера кэгэбэшных машин, оказавшихся на улицах города. А в понедельник выяснял, кто пользовался в личных целях служебным транспортом, и устраивал провинившимся разнос. Естественно, комитетские опера нашли выход из положения: у приятелей-милиционеров добыли номера с гражданскими сериями, которые использовали по выходным.
Однако на фоне впадающего во все более глубокий маразм руководства страны эти трюки выглядели не более чем невинным чудачеством. Федорчук по-прежнему угождал любому начальству. И поэтому, когда после смерти Суслова решался вопрос о переходе Андропова на пост второго лица в партии, брежневская команда решила заместить освобождающуюся должность председателя КГБ таким абсолютно лояльным и исполнительным человеком, как Федорчук.
Как рассказывал мне заместитель Андропова Виктор Чебриков, также претендовавший на этот пост, Брежнев на пленуме ЦК в мае 1982 года даже не смог вспомнить, кого же ЦК рекомендует в председатели КГБ: "Леонид Ильич запнулся и сказал: "Товарища Никитченко". В это время Черненко, сидевший рядом с Брежневым, резко дернул его за рукав и шепнул на ухо. Брежнев повторил: "Нет, товарища Федорчука"".

"Москали тут здорово зажирели"
В Москву, на Лубянку, вернулся, как показалось сотрудникам КГБ, совсем другой Федорчук: "Иногда было очень трудно объяснить, как в нем уживались откровенное "дуроломство" и умение быстро улавливать смысл сложных документов. Двойственность в характере Федорчука проявлялась и в другом. С одной стороны, он, глядя на окружавшую его отнюдь не роскошную, а просто приличную обстановку в кабинете Андропова, говорил, что "москали тут здорово зажирели". А с другой — в первое же воскресенье привез на работу жену и дочь и с нескрываемой гордостью показывал им просторный кабинет и многочисленные телефоны правительственной связи. Он призывал к экономии государственных средств и усиленно заботился о комфортном быте своей семьи. Сразу же въехал в одну из лучших квартир в Москве, дал дочери квартиру в комитетском генеральском доме.
Когда Федорчук приезжал в Москву из Киева на заседания коллегии КГБ, он всегда был подчеркнуто вежлив и обходителен. Некоторых руководителей он даже обнимал и целовал. Теперь же его стилем стала резкость и уничижительная грубость. Чувствовалось почти нескрываемое стремление человека с периферии показать где раки зимуют тем, кто еще недавно доставал "пана голову" своими указаниями.
Он попытался разрушить сложившуюся годами систему "безличного доклада" председателю КГБ, когда из-за огромного объема поступающей информации и необходимости ее предварительной обработки все документы докладывались через аппарат председателя. И лишь в исключительных случаях информацию докладывали лично руководители подразделений. Федорчук требовал, чтобы всю информацию начальники управлений докладывали ему лично. Но Москва не Киев. Объемы информации в десятки раз больше. И каждый день в приемной шефа подолгу сидели ожидающие приема подавленные генералы. Обсуждение не допускалось: "Раз я сказал, значит, это правильно!" А если кто-то пытался еще что-то сказать, переходил на мат".
Эта, мягко говоря, несдержанность сыграла роковую роль в судьбе председателя КГБ Федорчука. После смерти Брежнева в декабре 1982 года к нему на доклад пришел его заместитель Чебриков. Не дослушав его доклада, Федорчук схватил принесенный замом объемный документ и швырнул в сторону так, что листы разлетелись по всему кабинету. Говорят, что Чебриков побагровел и сказал: "Товарищ председатель, поднимите!" Федорчук обложил его — и тогда Чебриков молча вышел, спустился к машине и поехал в Кремль к Андропову доложить об инциденте. А тот принял решение о переводе Федорчука в МВД (официально оно появилось 17 декабря 1982 года). Чтобы подсластить горькую пилюлю, Андропов пообещал Федорчуку дать ему звание генерала армии и представить к званию Героя Советского Союза. Но выполнил лишь первую часть обещания. Говорят, что на Лубянке несколько дней после освобождения от "хохлацкого ига" поднимали тосты за то, что они "снова чекисты, а не федорчукисты".

"Прекратите меня подслушивать!"
Первые шаги Федорчука в МВД его новые, незнакомые с министром подчиненные приняли не без энтузиазма. Первым делом он снял с должности, а затем отправил под суд ненавистного всем начальника ХОЗУ МВД генерала Калинина. Однако затем милиционеров стали увольнять десятками и сотнями ежедневно. Начальника связи министерства Федорчук уволил за шорох, который слышался в телефонной трубке. И сколько тот ни объяснял, что телефонная станция МВД трофейная, служила еще нацистам в Германии и не может работать иначе,— министр был непреклонен: "Прекратите меня подслушивать!"
Увольняя пачками сотрудников МВД, Федорчук лишь со свойственным ему усердием выполнял указание Андропова об очистке органов внутренних дел от прогнивших элементов. В помощь министру из КГБ были направлены несколько сот сотрудников, определенных на руководящие должности, и конвейер заработал. "Варяги" ежедневно докладывали наверх всю собранную ими информацию о коллегах. Специально выделенный сотрудник в аппарате министра оформлял ее в виде анонимок и почтой отправлял в МВД. А на основе этих "писем трудящихся" организовывались проверки и производились увольнения. До отставки в 1986 году Федорчук уволил по разным оценкам от 80 до 120 тыс. сотрудников МВД.
Стиль общения самого Федорчука с подчиненными от перемены кабинета не изменился. Он орал на всех матом, швырял документы. На одной из коллегий министерства, где справа от него сидел его первый заместитель, зять покойного Брежнева Юрий Чурбанов, Федорчук неожиданно заявил: "Вот вы все ходите в ЦК, просите назначить министром Чурбанова. Так вот знайте: Чурбанов никогда министром не будет!" И вскоре Чурбанов оказался под следствием. "Это было действительно так,— рассказывал мне отставной милицейский генерал,— и писали, и ходили. Чурбанов тот еще был фрукт, все это знали. Но мы были согласны на любого, лишь бы освободиться от этого ненормального".
И все же милиционеры преувеличивали степень неадекватности Федорчука. Один из хорошо и близко знавших его сотрудников КГБ вспоминал: "При многодневных контактах с Федорчуком складывалось убеждение, что его нервная система и психика надломлены. Не все знали, что он страдает бессонницей. Нередко в половине восьмого утра он стоял у окна кабинета и смотрел на площадь Дзержинского. У ряда сотрудников сложилось твердое убеждение, что нарочитая грубость и резкость Федорчука были лишь маской, за которой он пытался скрыть неуверенность, некомпетентность, а иногда и просто человеческую робость. Иногда во время редких порывов откровенности он говорил, что на заседаниях Политбюро у него "испариной покрывается спина и ноги становятся ватными".
Знаете, его появление на посту председателя КГБ и министра внутренних дел было не только кадровой ошибкой. Это было трагедией человека, оказавшегося в ненужное время в ненужном месте".

*Настоящий материал продолжает серию публикаций о руководителях органов госбезопасности. Очерк об Александре Шелепине см. в #40 за 1999 год; о Лаврентии Берии — в #22 за 2000 год; о Филиппе Бобкове — в #48 за 2000 год; об Иване Серове — в #49 за 2000 год; о Юрии Андропове — в #5 за 2001 год; о Викторе Чебрикове — в #7 за 2001 год; о Владимире Семичастном — в #14 за 2001 год; о Семене Игнатьеве — в #13 за 2002 год; о Викторе Абакумове — в #19 за 2002 год; о Владимире Крючкове — в #26 за 2002 год; о Феликсе Дзержинском — в #35 за 2002 год; интервью с Вадимом Бакатиным — в #48 за 2001 год; с Леонидом Шебаршиным — в #50 за 2001 год.

ПРИ СОДЕЙСТВИИ ИЗДАТЕЛЬСТВА ВАГРИУС "ВЛАСТЬ" ПРЕДСТАВЛЯЕТ СЕРИЮ ИСТОРИЧЕСКИХ МАТЕРИАЛОВ В РУБРИКЕ АРХИВ

Его голова — хранилище тайн, секретной и совершенно секретной информации. Сейчас ему восемьдесят восемь. В Великую Отечественную войну он воевал за Родину. Потом, получив спецобразование, служил в разведке, в Германии. Когда вернулся в Союз, судьбе было угодно, чтобы именно он более десяти лет руководил КГБ УССР. Потом он был председателем КГБ, министром внутренних дел СССР. Он пережил все бури, драмы, закулисные столкновения и войны за власть, да и за судьбу страны в тот странный и удивительный период, который потом некоторые «прорабы перестройки» из-за собственного скудоумия назовут «застоем». Его связывали узы личной дружбы с Леонидом Брежневым и Владимиром Щербицким.

Уже в наше время, когда некоторые его бывшие коллеги, генералы КГБ Крючков, Леонов, Дроздов, Грушко и даже Бобков, написали увесистые книги мемуаров, генерал Федорчук десятилетия (с 1986 года) хранит молчание. И только накануне 2007 года по настоятельной просьбе своего коллеги, которого он очень уважает, бывшего офицера разведки Николая И.он согласился дать интервью «2000».

— Виталий Васильевич, перед нашей встречей перечитал еще раз посвященный вам раздел из книги Леонида Млечина «Председатели органов госбезопасности». Судя по написанному, может сложиться впечатление, что вы из Днепропетровска.

— Тем не менее я с Житомирщины. Родился в простой крестьянской многодетной семье. Никакой «волосатой руки», никакого блата у меня нигде не было. Все, что в жизни получилось, состоялось, — это только благодаря своему труду, своей энергии и своей воле.

— Грубо говоря, о вас написали много гадостей, а вы не отвечаете, молчите.

— Знаю я, кто такой этот Млечин. Либерал до мозга костей. Что с ним дискутировать? Либералы, они же, как черви, изнутри подтачивают свои государства. И нетрудно заметить, в чью пользу. В пользу США.Большинство из них пребывают на иждивении этой страны — получают от нее различные гранты, вспомоществования. Мерзко все это.

— Думаю, в жизни было не все так просто, как дважды два — четыре, как это изобразил Леонид Млечин. Вы пребывали на важнейших государственных постах (председатель КГБ Украины, председатель КГБ СССР, министр МВД СССР) в то время, которое легкомысленно называют «застоем», а на самом деле — это интереснейший отрезок истории, который еще ожидает честного, непредвзятого исследования.

— Да, удивительное было время. Внешне все выглядело очень спокойно, а за кулисами шла жесточайшая борьба.

— Кого с кем?

— Говоря сегодняшним языком, патриотов и либералов-разрушителей. В данном случае я имею в виду не противостояние по линии диссиденты — партаппарат. История с тюрьмами и высылкой за границу некоторых деятелей культуры, а еще более откровенно говоря — история искусственного создания диссидентского движения — это отдельная тема.

Когда я говорю о борьбе либералов и патриотов, то имею в виду очень скрытное, искусно замаскированное противостояние внутри самого партаппарата, внутри высшего руководства СССР.

— В этом контексте очень интересно было бы знать ваше мнение о Юрии Андропове, многолетнем председателе КГБ СССР с имиджем либерального интеллектуала, знающего иностранные языки, увлекающегося искусством и даже якобы тайно покровительствующего некоторым писателям, артистам.

— Мое мнение о нем резко отрицательное.

— Почему?

— Вопреки сложившемуся среди интеллигенции положительному о нем мнении очень много для развала Союза вольно или невольно сделал именно он.

— Я в шоке.

— А почему? Вы ожидали от меня в его адрес осанну?

— Да нет, пожалуй. Подозревал, что ваше мнение о нем будет неоднозначным. Просто не ожидал, что оно будет столь резким.

— Вот вы приехали из Украины и наверняка захотите спросить меня о диссидентах — как, почему и кто их сажал?

Андропов требовал, чтобы мы сажали

— Этот вопрос действительно многих волнует. Меня же очень интересует еще и другое — как так получилось, что эти репрессии только ускорили развал Союза?

— Когда я был председателем КГБ Украины, председатель КГБ СССР Андропов требовал, чтобы мы ежегодно в Украине сажали 10 — 15 человек. И мне стоило невероятных усилий, вплоть до конфиденциальных обращений к Брежневу, чтобы количество украинских диссидентов ежегодно ограничивалось двумя-тремя людьми. К тому же Андропов лично следил за ходом следствия по делам некоторых украинских диссидентов. Иногда задавал направление. Можете себе представить? А потом с помощью некоторых писателей во всем виноватым сделали КГБ Украины, Федорчука, которые якобы выслуживались перед Москвой.

— Когда думаю о диссидентах, сразу же вспоминается известное выражение Алена Даллеса, многолетнего шефа ЦРУ, из его книги «ЦРУ против КГБ», когда он говорит, что нам, американцам, очень выгодно, что в СССР есть политзаключенные, и мы должны их всячески поддерживать, чтобы, когда они будут освобождены, у них были четко выраженные антисоветские позиции. Еще важно, пишет Даллес, чтобы освобождение диссидентов совпало с тем временем, когда мы с помощью наших друзей в СССР приведем к власти либерального лидера и тот затеет преобразования. Не может не удивлять то, что события в СССР времен перестройки развивались в точности по плану Даллеса.

— Да в том-то и дело.

— И в связи с этим вопрос: а как же интеллектуал Андропов? Он что — не понимал чего-то?

— Все он понимал. Более того, он содействовал реализации этих планов. Вы, наверное, обратили внимание, что в тюрьмы сажали в основном писателей-государственников, за границу высылались либералы, такие, как Аксенов, Бродский, Буковский. Некоторые деятели культуры были вроде бы полузапрещенные. На самом деле Андропов им тайно покровительствовал, оберегал их, создавал о них соответствующее положительное общественное мнение.

— Вы могли бы назвать этих деятелей?

— Пожалуйста. Это Высоцкий, Любимов, некоторые другие. А чего стоит его странная дружба с Евгением Евтушенко? Ведь доходило до курьезов. Бывало, пьяный Евтушенко в кругу друзей-писателей демонстративно звонил Андропову по прямому телефону.

А мутная история с Солженицыным? Подумайте: как сельский учитель, отсидевший в тюрьме, смог получить в распоряжение тайные архивы НКВД? Причем в его книгах многие документы банально фальсифицированы, размах репрессий многократно преувеличен. То, как лично Андропов руководил операцией по выезду Солженицына в США, — это отдельная история. Спрашивается — а зачем? Чтобы он там, в США, без малейших затруднений продолжал своими книгами разрушать Союз?

Так кто, если не Андропов, содействовал развалу Союза?

Брежнев своим преемником хотел видеть Щербицкого

— Весной 1982 года, за полгода до смерти Брежнева, Андропов стал секретарем ЦК КПСС, а на освободившееся место председателя КГБ СССР были назначены вы. Это назначение произошло по инициативе Андропова?

— Нет. Он меня ненавидел так же, как и я его.

— А как же получилось, что именно вы стали председателем КГБ СССР?

— На этом настоял Леонид Ильич Брежнев. Как вы знаете, я к тому времени больше десяти лет возглавлял КГБ Украины.

И вот, помню, звонит мне Владимир Васильевич Щербицкий. Говорит: «Будь у телефона, сейчас будет звонить Брежнев». Через пару минут звонит Леонид Ильич. «Ты должен, — говорит, — сдать дела в Киеве, явиться в Москву и вступить в должность председателя КГБ СССР». Вот так все это было.

— Приходилось слышать, что Брежнев своим преемником хотел видеть не Андропова, а Щербицкого.

— Это правда. Еще в 1972 году, когда у него возникли первые серьезные проблемы со здоровьем, он пожелал уйти, а на свое место рекомендовал Щербицкого.

— А что же помешало осуществлению его желания?

— Не что, а кто... Все тот же Андропов. Он тогда через своего доверенного человека академика Чазова уговорил Владимира Щербицкого отказаться от предложения Брежнева.

Кстати, и в 1982 году, уже чувствуя, что умирает, Леонид Ильич хотел, чтобы вместо него руководителем СССР стал Щербицкий. Но Андропов опять сыграл свою игру. Он сделал так, чтобы Щербицкий отправился с визитом в США, а в это время он, Андропов, заполучил должность секретаря ЦК.И в тех обстоятельствах Андропов просто вынужден был согласиться с требованием Брежнева — назначить меня председателем КГБ СССР.

— Когда через полгода, осенью

1982- го, Брежнев умер, Генеральным секретарем ЦК КПСС стал Юрий Андропов, он назначил вас министром МВД. С чем это было связано?

— К тому времени больше 20 лет министром МВД СССР был генерал Щелоков. Андропов ненавидел его лютой ненавистью. Став лидером СССР, Андропов тут же Щелокова отправил на пенсию. А меня, тоже ненавидя и желая хоть как-то унизить, освободил с должности председателя КГБ СССР и назначил главным милиционером страны. И ничего. Я это пережил. Работал министром МВД до 1985 года. Работал добросовестно, честно. Как и на всех предыдущих высоких должностях и в КГБ Украины, и в КГБ СССР, за все годы службы ни копейки не взял в виде взятки. Жил на зарплату и только на зарплату.

Освободил меня с должности министра МВД СССР уже только Михаил Горбачев — еще один выкормыш и ученик Андропова, который в конечном итоге и завершил дело своего учителя — развалил и бросил на поругание иностранцам нашу некогда великую Родину — Советский Союз.

— Еще интересно было бы знать ваше мнение о Владимире Щербицком.

— Отношения с Владимиром Васильевичем у меня всегда были очень хорошие — и когда я работал в Киеве, и когда переехал в Москву.

Он — великий человек. Он очень много сделал для Украины. Помню, как он защищал перед Брежневым украинских писателей от Андропова. С некоторыми из них он дружил, приглашал их к себе домой. Иногда Новый год со своей женой Радой встречали вместе с писателем Павлом Загребельным и его женой Эллой.

Я был просто потрясен, когда узнал, что Щербицкий покончил с собой. Оно и немудрено: дело его жизни рухнуло, к тому же он очень переживал из-за Чернобыля.

Почему в Украине такая вражда к России?

— Сейчас у вас есть друзья? Вы не чувствуете себя одиноким?

— К сожалению, некоторые друзья уже умерли, некоторые — начали служить Америке. И дружба закончилась. Грустно все это. Вы думаете, почему в Украине такая вражда к России? Американцы вкладывают миллионы, раздувая эту вражду против России. И опираются они в этом не только на падкую на доллары, но еще недостаточно образованную молодежь, но, к моему глубочайшему огорчению, и на некоторых моих бывших коллег.

— Да, в основном на некоторых совершенно аморальных типов, которые в свое время служили в Пятом управлении КГБ, создавали и сажали в тюрьмы диссидентов, получали за это награды, а теперь выступают за реабилитацию украинских фашистов из ОУН-УПА и дивизии СС «Галичина».

— В том-то и дело. Я все понимаю, но поймите и меня: мне как бывшему руководителю госбезопасности просто неудобно рассуждать на эту тему.

— Виталий Васильевич, а вот с нынешним руководством России, с Путиным вы общаетесь? Ваш опыт сегодня востребован?

— Путин у меня бывал. Он сидел здесь, вот в этом кресле, где сейчас вы сидите. К сожалению, Путин и его команда считают меня уже слишком старым, чтобы призвать на службу. А личные отношения очень хорошие. Мы общаемся.

— Органы госбезопасности России, вас, наверное, не только охраняют, но и контролируют.

— Кушайте, кушайте. Пейте водочку.

Иван БЕССМЕРТНЫЙ
======================================== =======================================

Бывший председатель КГБ СССР генерал-армии Виталий Федорчук скончался 29 февраля 2008 года в Москве на девяностом году жизни

Виталий Федорчук возглавлял комитет госбезопасности после Юрия Андропова и находился на этой должности около 8 месяцев, после чего стал министром внутренних дел СССР.

На военной службе Федорчук был с 1936 года. Окончил Киевское военное училище связи (1939), Высшую школу КГБ при Совете Министров СССР (1960). Участник боёв на реке Халхин-Гол.

С 1939 года - в органах госбезопасности. Служил помощником оперативного уполномоченного особого отдела НКВД Уральского Военного Округа. В Великую Отечественную войну - заместитель начальника особого отдела НКВД 82-й мотострелковой дивизии на Западном фронте. В 1942-1943 годах - начальник особого отдела НКВД танковой бригады на Калининском, Западном и Северо-Кавказском фронтах. С 1943 года - заместитель начальника отдела контрразведки "Смерш" Ярославского, в 1944-1949 годах - Калининского гарнизонов.

С 1949 года назначен начальником отдела Управления особых отделов МГБ СССР по МВО, с 1950 года — по Центральной группе войск. В 1952-1955 годах - заместитель начальника Управления особых отделов МГБ (КГБ) по Центральной группе войск. С 1955 года - заместитель начальника, с 1958 года - начальник особого отдела КГБ по МВО. С 1963 года - заместитель начальника, затем начальник Управления особых отделов КГБ Группы советских войск в Германии.

В 1967-1970 годах становится начальником 3-го управления КГБ при Совете Министров СССР. С июля 1970 года - председатель КГБ при Совете Министров Украинской ССР (с 1978 года - КГБ Украинской ССР). С мая 1982 года - председатель КГБ СССР, с декабря - министр внутренних дел СССР. (По материалам "Википедии").

Брошенный из КГБ на укрепление в МВД Виталий Федорчук устроил настоящую "чистку" в милицейских рядах. Увольняли тогда не худших, а лучших только по одному доносу. Андропов назначил Федорчука на этот пост после многочисленных нареканий в адрес ведомства, а последней каплей послужило убийство сотрудниками милиции майора КГБ, бывшего руководителем секретариата самого Андропова.

В начале 1986 года, когда новый генеральный секретарь ЦК КПСС Михаил Горбачев решился на кадровое обновление в партийных рядах, Федорчук оказался освобожденным от министерской должности и был зачислен в группу генеральных инспекторов Министерства обороны СССР, членом которой оставался до 1991 года.

Последнее десятилетие выдалось для него трагическим: сначала погиб сын, а в 1994 году не стало и дочери. Как отмечали близкие, образ жизни у Виталия Васильевича до последнего дня был почти спартанский.

Награжден орденами Ленина, Октябрьской Революции, двумя орденами Трудового Красного Знамени, орденом Отечественной войны I степени, тремя орденами Красной Звезды, медалями, а также иностранными орденами...